Виктор Поротников - Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей

Когда в стане появились первые беглецы со стороны восточного берега, то епископ и его свита поначалу решили, что это гонцы с известием о победе крестоносного воинства над полками Александра Невского. Однако многочисленность этих людей, усталых и угрюмых, их неразговорчивость, а порой и просто вызывающая грубость дали понять епископу и его окружению, что на том берегу Чудского озера случилось что-то ужасное и непоправимое.

Среди первой волны беглецов было очень мало немцев, в основном это были крещеные эсты. Не задерживаясь в ливонском стане, эсты спешили дальше, попутно стараясь поживиться хоть чем-нибудь в шатрах и обозе крестоносцев. Эстов было очень много, поэтому два десятка ливонских стражников не могли помешать им врываться в шатры и копаться в поклаже обозных саней.

Кое-кто из эстов даже попытался проникнуть в шатер самого епископа. Тут уж пришлось вмешаться самому епископу и окружавшим его священникам.

Герман фон Буксгевден попытался загородить своим дородным телом, облаченным в роскошную епископскую сутану, вход в шатер, расшитый золотыми крылатыми ангелами на голубом фоне.

– Дети мои, не кощунствуйте перед лицом пастыря божьего, присланного сюда самим папой римским! – воскликнул епископ, раскинув руки в стороны. – Не черните души свои хищением святого имущества! Господь не простит вам этого!..

Эсты остановились у входа в шатер, взирая на епископа кто с робостью, кто с подобострастием. Священники в черных рясах с капюшонами хватали эстов за руки и с мягкой настойчивостью пытались оттеснить их подальше от своего патрона.

Неожиданно из толпы эстов вышли два князя, белобрысые и голубоглазые, в замшевых мягких куртках почти до колен и таких же штанах, заправленных в короткие сапоги. На обоих поверх курток были надеты кольчуги, на поясах висели мечи. Шапки на князьях были оторочены пушистым песцовым мехом. Это были двоюродные братья Лаури и Ойва. Они приняли обряд крещения всего два года тому назад, а до этого не раз участвовали в мятежах против крестоносцев.

– Хватит каркать, святой отец! – грубо промолвил Ойва и сорвал с шеи епископа золотую цепь с крестом. – Ты плохо молился своему богу, который помог русичам, а не нам! Твои братья-рыцари разбиты в пух и прах!

– Русичи скоро будут здесь, уж они-то возьмут все, что пожелают! – вставил Лаури с дерзкой усмешкой. – Так не лучше ли, святые отцы, чтобы ваше добро досталось нам, вашим союзникам, нежели новгородцам.

Кивнув своим воинам, Лаури отпихнул от себя двух священников и первым вбежал в епископский шатер. За ним последовал его брат Ойва и также вся толпа эстонских ратников. Эсты в несколько мгновений опустошили сундук с казной и сундуки с одеждой, посудой и серебряными церковными предметами. Они выбегали из шатра, вырывая из рук друг у друга потиры, подсвечники и золототканые ризы, смеясь при этом, как дети.

Герман фон Буксгевден с убитым видом брел по лагерю, где хозяйничали эсты, продолжая вглядываться в линию горизонта на востоке, не желая верить в услышанное от эстонских князей. Эти язычники всегда были ненадежны! Сегодня они низко кланяются тебе, а завтра всадят нож в спину!

Эсты ушли из лагеря, забрав всех обозных лошадей.

Не прошло и получаса, как в стан группами и в одиночку стали прибывать даны. Многие из них были изранены, многие без оружия.

Увидев герцога Абеля верхом на взмыленном коне, епископ бросился к нему, забыв о своем возрасте и сане. Он тряс герцога за ногу, обтянутую защитной кольчужной штаниной, и требовал рассказать всю правду о случившемся сражении. Неужели русичи победили?

– К сожалению, худшее случилось! – чуть хриплым голосом ответил Абель, не снимая рогатого шлема, на котором виднелись вмятины от ударов вражеской палицы. – Я потерял много людей. Не знаю, что случилось с герцогом Каунтом. Он либо отстал, либо убит.

Не отвечая на новые вопросы епископа, Абель дал шпоры коню и умчался в сторону леса, куда уже скрылись толпы эстов и теперь спешили даны, неся на себе печать тяжелого поражения.

Священники, окружив епископа, говорили ему о том, что в стане оставаться опасно, лучше скрыться в лесу. Но Герман фон Буксгевден не желал их слушать. Он должен дождаться возвращения ливонского войска. Разве он сможет вернуться в Дорпат без своего горячо любимого племянника? Пусть братья-рыцари потерпели поражение, но не могли же они погибнуть в сече все до одного!

Наконец из холодной голубой дали к стану прихлынули остатки крестоносного войска. Среди рыцарей не было маршала Конрада фон Кайзерлинга. Кто-то сказал, что он убит. Не было Андреаса фон Фельбена. Кто-то видел, как русичи взяли его в плен. Не было барона Уго фон Рессера, который тоже сложил голову в битве. Не было обоих тевтонских рыцарей, о них сказали, что оба угодили в плен. Не было Клауса Воверайта, которого новгородцы стащили с коня и до смерти забили топорами и дубинами.

Помимо этих знатных крестоносцев, в стан не вернулись еще двадцать рыцарей и больше тридцати конных оруженосцев.

В сражении полегло четыре сотни кнехтов и пеших наемников.

К счастью для Германа фон Буксгевдена, его племянник, Дитрих фон Буксгевден, сумел выйти живым из этой битвы, которую впоследствии в русских летописях и немецких хрониках называли Ледовым побоищем.

Бедослав долго бродил по льду озера, разыскивая среди раненых и павших Семена Куницу. Попутно Бедослав расспрашивал о нем всех встречных ратников, которые возвращались из преследования разбитого ливонского воинства.

Придя к обозу, чтобы перевязать свои раны, Бедослав встретил сотника Славуту Никитича. Тот, едва взглянув на Бедослава, велел ему следовать за ним. Сотник привел Бедослава к тому месту возле второй линии обозных саней, где ливонцам удалось продвинуться дальше всего.

Сеча здесь была самая яростная. Тут все еще разбирали завалы из трупов, лежащих вперемешку друг на друге. Убитых немцев оттаскивали в одну сторону, павших русичей в другую. Над этим трудились бородатые обозные мужики, не принимавшие участия в битве.

Сотник указал Бедославу на два мертвых тела, лежащих на истоптанном снегу. Это были два совсем юных воина в длинных кольчугах. У одного на ногах были красные сапоги княжеского дружинника, у другого длинные русые волосы были заплетены в две косы.

Бедослав рванулся к убитым, упав на колени рядом с ними. Это были Семен Куница и Вышеслава. У обоих на груди зияли глубокие раны от копья. К тому же крепкая шея Семена была надрублена мечом или топором.

– Рядышком они в сече стояли, – тихо промолвил за спиной Бедослава Славута Никитич. – Так и полегли друг подле друга. Храни господь их души!

Тяжело вздохнув, сотник удалился, оставив Бедослава одного.