Колин Маккалоу - По воле судьбы

В начале квинктилия пришли тревожные вести. Цезарь все еще был в Бибракте с Антонием и двенадцатым легионом, хотя он уже дал Лабиену приказ усмирить треверов, а сам собирался в земли Амбиорига, в Галлию Белгику. Эбуронам, атребатам и белловакам следовало дать последний и самый жестокий урок.

Марк Клавдий Марцелл, теперешний младший консул, публично выпорол гражданина колонии Цезаря в Новом Коме. Конечно, не своими белыми ручками. Все сделали по его приказу. Вред был нанесен непоправимый. Римского гражданина не дозволялось пороть. Его можно было лишь отстегать прутьями из фасций ликторов, да и то не по спине. Спина римлянина защищалась законом. Этим Марк Марцелл объявил всей Италийской Галлии и Италии, что многие из тех, кто считает себя римскими гражданами, никакие не граждане. Их можно пороть, и их будут пороть.

— Я этого не потерплю! — сказал Цезарь Антонию, Дециму Бруту и Требонию, белея от гнева. — Люди Нового Кома — римские граждане! Они мои клиенты, и я обязан их защитить.

— Дальше в лес, больше дров, — мрачно пробормотал Децим Брут. — Все Клавдии Марцеллы сделаны по одному образцу, а сейчас трое из них достигли возраста, когда можно стать консулом. Ходят слухи, что они вознамерились избираться в консулы поочередно. Марк преуспел в этом году, его двоюродный брат Гай придет ему на смену, а после курульное кресло займет его родной брат, тоже Гай. Boni свирепствуют. Они так подмяли под себя избирателей, что нет никакой надежды провести в консулы кандидата, пользующегося народным расположением, пока, Цезарь, на сцену не явишься ты. Но даже тогда тебе могут подсунуть в коллеги кого-то вроде Бибула. Или — о боги! — его самого!

Злость помешала Цезарю засмеяться. Он растянул губы в тонкую линию и свирепо сузил глаза.

— Нет, никакой Бибул больше моим коллегой не станет. Я проведу в младшие консулы кого захочу. Но это сейчас ничего не меняет. Италийская Галлия — моя провинция, Децим! Как смеет Марк Марцелл пороть моих людей?

— У тебя нет imperium maius, — пояснил кротко Требоний.

Цезарь фыркнул.

— О да, подобные полномочия предоставляются только Помпею!

— Что ты можешь сделать? — спросил Антоний.

— Очень многое, — ответил ему Цезарь. — Я уже послал к Лабиену с просьбой отдать мне пятнадцатый легион. И Публия Ватиния тоже. А Лабиен заберет шестой легион.

Требоний выпрямился.

— Пятнадцатый, безусловно, прошел хорошую школу, — сказал он, — но его люди пробыли на войне только год. И насколько я помню, все они родом с той стороны Пада. А большинство — из Нового Кома.

— Вот именно, — был ответ.

— А Публий Ватиний предан тебе беззаветно, — задумчиво произнес Децим Брут.

Откуда-то появилась улыбка.

— Надеюсь, не больше, чем ты или Требоний.

— А как же я? — требовательно спросил Антоний.

— Ты родственник, — усмехнулся Требоний, — так что сбавь тон.

— Ты собираешься послать пятнадцатый и Ватиния охранять Италийскую Галлию? — спросил Децим Брут.

— Да, собираюсь.

— Я не знаю силы, которая могла бы остановить тебя, Цезарь, — сказал Требоний, — но разве Марк Марцелл и Сенат не воспримут это как объявление войны? Я не имею в виду подлинную войну, я говорю о войне умов.

— У меня есть веское основание, — сказал Цезарь. Обычное спокойствие вернулось к нему. — В прошлом году иапиды вторглись в Тергесту и угрожали прибрежной Иллирии. Тамошний гарнизон, как мне помнится, едва их отбил. Я пошлю Публия Ватиния и пятнадцатый легион в Италийскую Галлию, чтобы защитить от варваров римских граждан, проживающих на той стороне реки Пад.

— А единственный варвар на горизонте — это Марк Марцелл, — просиял Марк Антоний.

— Да, и, думаю, он это поймет.

— Какой приказ будет отдан Ватинию? — спросил Требоний.

— Действовать от моего имени. Препятствовать тому, чтобы римских граждан пороли. Проводить судебные разбирательства. Управлять Италийской Галлией за меня, — сказал Цезарь.

— А где же будет располагаться пятнадцатый? — спросил Децим Брут. — Ближе к Иллирии? Может быть, в Аквилее?

— О нет. В Плаценции.

— Это ведь возле Нового Кома!

— Да, это так.

— Мне хотелось бы знать, — вмешался Антоний, — как отнесся к этой порке Помпей? В конце концов, он тоже основал некоторые колонии с правом гражданства и в Италийской Галлии, и по ту сторону Пада. Марк Марцелл угрожает и им.

Цезарь презрительно оттопырил губу.

— Помпей не ударил пальцем о палец. Он в Таренте. Полагаю, по личным делам. Но обещался быть на заседании Сената вне померия, в конце месяца. Там будут обсуждать армейское жалованье.

— Это шутка? — воскликнул Децим. — Армии не прибавляли жалованья в буквальном смысле сто лет!

— Верно. Я об этом уже думал, — был ответ.

Трения продолжались. На земли белгов снова напали, их дома сожгли, всходы на полях выкопали или запахали, животных убили, женщины и дети остались без крова. В племенах вроде нервиев, которые могли выставить против Цезаря в первые годы его галльской кампании пятьдесят тысяч воинов, теперь с трудом набралась бы тысяча полноценных мужчин. Здоровых детей и работоспособных женщин угоняли работорговцы. Галлия Белгика на глазах становилась страной стариков, друидов, калек и дурачков. В конце концов Цезарь уверился, что опоры для смуты там нет. Но Амбиориг, как и всегда, сумел раствориться бесследно. А Коммий ушел к треверам на восток, чтобы помочь им противостоять Лабиену, действовавшему с тем же тщанием, что и Цезарь.

Гай Фабий был послан с двумя легионами в подкрепление двум легионам Ребила. Те с трудом отбивали наскоки пиктавов и андекавов. Эти два племени под Алезией пострадали не сильно и вообще не являлись зачинщиками сопротивления Риму. Но создавалось впечатление, что народы Галлии один за другим решались на последнюю попытку, очевидно считая, что армия Цезаря истощена. Цезарь снова продемонстрировал, что это не так. Двенадцать тысяч андекавов пали в сражении на мосту через Лигер, и невесть сколько их погибло в мелких боях.

Довольно медленно, но неуклонно площадь мятежной Галлии уменьшалась. Военные действия уже разворачивались на подступах к Аквитании, где к Луктерию присоединился Драпп, вождь сенонов, после того как сородичи отказались его принять.

И серьезных лидеров у галлов оставалось все меньше. Гутруата карнуты выдали Цезарю сами, опасаясь репрессий за его сокрытие. Поскольку он истребил всех римлян в Кенабе, его судьбу решал не только Цезарь, но и представительный армейский совет. Цезарь настаивал на отправке мятежника в Рим, но армия была против. Гутруата выпороли и обезглавили.

Вскоре после этого Коммий во второй раз встретился с Гаем Волусеном Квадратом. Когда Цезарь ушел на юг с кавалерией, в Галлии Белгике остался командовать Марк Антоний. Он быстро разделался с белловаками, потом разбил лагерь в Неметоценне, на земле атребатов. Те были так напуганы, что отказались иметь что-либо общее с Коммием, своим царем. Коммий же, встретившись с группой единомышленников, германских сигамбров, стал искать утешения в кровавом разбое, особенно тесня нервиев, уже не способных сопротивляться. Всегда лояльный к римлянам Вертикон воззвал о помощи, и Антоний послал к нему отряд конников, возглавляемый Волусеном.