Колин Маккалоу - По воле судьбы

Дадераг уронил голову на сцепленные в замок руки.

— Мой народ, мой бедный народ, — пробормотал он. — Старики, женщины, дети. Невинные души.

Верцингеториг вздохнул.

— Я не смогу, — произнес он.

— А я смогу, — сказал Битургон. — Но пусть решает армия.

— Если должна решать армия, — сказал Критогнат, — тогда на что у нас царь?

Кресло скрипнуло, Верцингеториг резко встал.

— О нет, Критогнат, такие решения цари в одиночку не принимают! У царей есть советы, даже у величайших царей. И вопрос, терять или не терять человеческий облик, должен задать себе каждый из наших людей. Дадераг, собери всех для голосования.

— Как умно! — прошептал Дадераг, поднимаясь. — Ты знаешь, чем кончится это голосование, Верцингеториг! Но твое имя не будет покрыто позором. Люди сами решат, что пришла пора подкрепить себя человеческой плотью. Они голодны, а мясо есть мясо. Но у меня есть идея получше. Давайте поступим со слабыми и бесполезными так, как поступают с теми, кого уже не прокормить. Отдадим их Туата. Оставим их на склоне горы, словно нежеланных младенцев. Выступим в роли родителей, не способных прокормить своих отпрысков, но молящихся о том, чтобы кто-нибудь более состоятельный их подобрал и призрел. Пусть Туата определят их участь. Может быть, римляне пожалеют их и пропустят через свои укрепления. А может, у них так много еды, что они кинут голодным какие-нибудь объедки. Может, придет наша армия. Может, они умрут там, где их оставят, покинутые всеми, включая и Туата. Это я приму. Но даже не думайте, что меня можно вынудить питаться моими же собственными детьми! На это я ни за что не пойду! Ни за что! Единственное, что я могу сделать, — это подарить их Туата. В этом случае несколько тысяч голодных ртов будут сняты с довольствия, и высвободившийся резерв продуктов поможет воинам продержаться дольше. — В его глазах с расширенными зрачками блеснули слезы. — И если армия не придет сюда к тому времени, как у нас кончится вся еда, вы можете съесть меня первым!

Последний скот, пасшийся на неогороженном стеной восточном краю плато, загнали в крепость. Женщин, детей и стариков вывели из нее. Среди них были жена Дадерага, его отец и его старая тетка.

Пока не стемнело, они стояли группами у ворот, плача, моля и призывая своих сородичей сжалиться. А потом сгрудились, улеглись и забылись беспокойным, голодным сном. Утром они опять плакали, просили, протестовали. Но никто им не ответил. Никто не пришел. В полдень несчастные стали спускаться к подножию горы, где останавливались на краю большой траншеи и простирали к римлянам руки. На них смотрели из-за брустверов и со всех башен, но никто им не ответил, никто их не позвал. Никто не выехал на совершенно ровную площадку, сплошь покрытую пожухлыми листьями, чтобы перекинуть через траншею подобие какого-нибудь мосточка. Никто не бросил им пищи. Римляне просто смотрели, пока это им не надоело, потом вернулись к своим делам.

Вечером мандубии, помогая друг другу, снова взобрались на гору и снова плакали, выкрикивая имена своих близких. Но никто не ответил. Никто не пришел. Ворота были закрыты.

— О Данн, мать всего мира, спаси моих людей! — бормотал Дадераг в темноте своей комнаты. — Сулис, Нуаду, Бодб, Маха, сжальтесь над ними! Пусть завтра сюда придет армия из Карнута! Умоляю, идите к Езусу и просите за них! О Данн, мать мира, спаси моих людей! Сулис, Нуаду, Бодб, Маха, сжальтесь над ними! Пришлите к нам армию! Ступайте к Езусу и просите его защитить их! О Данн, мать мира, спаси моих людей! Сулис, Нуаду, Бодб, Маха, сжальтесь над ними!..

Он повторял это снова и снова.

Молитвы Дадерага были услышаны. Утром прибыла армия. Она пришла с юго-запада и захватила в том секторе господствующие высоты. Зрелище не особенно впечатляло, ибо лес на горных склонах скрывал облепивших скалы людей. Но к полудню следующего дня трехмильная равнина между двумя реками словно бы закипела. Ее заполонили конники, море конников, столько тысяч, что невозможно и сосчитать.

Незабываемая картина.

— Их слишком много, — заметил Цезарь. — И маневрировать они не смогут. Им никак не взять в толк, что подавляющее превосходство в количестве не всегда оборачивается превосходством на деле. Вот одной восьмой своей частью они могли бы нас побить. В численном отношении у них все равно оставался бы перевес, и вдобавок им было бы где развернуться. А так количество мало что значит.

— У них нет командира, — сказал Лабиен. — У них несколько командиров. И нет согласного мнения.

Любимый боевой конь Цезаря Двупалый пасся поблизости, его необычные копыта, словно бы разделенные на пальцы, скрывала трава. Римская воинская верхушка была в полном сборе: все легаты, Требоний и еще тридцать трибунов, готовых мчаться как ветер, куда им прикажут, на германских породистых рысаках.

— Сегодня твой день, Лабиен, — сказал Цезарь. — Не упусти же его. Я не буду вмешиваться в твои действия. Командуй конницей сам.

— Я выпущу на равнину кавалерию из трех лагерей, — решительно заявил Лабиен. — Лагерь на северной стороне остается в резерве для сражений на склонах. А в долине четырех тысяч конников будет более чем достаточно. Если передние ряды галлов дрогнут, они сомнут собственный тыл.

Кавалерийские лагеря римлян выступали из большого периметра, а не встраивались в его стены, как лагеря пехоты. Они не были сильно укреплены, в том смысле, что подступы к ним были более ровными, без острых камней и больших валунов. И потому римская конница проехала там без особых хлопот.

— А вот и Верцингеториг, — сказал Требоний.

Цезарь повернулся. Западные ворота крепости были открыты. Галлы ринулись вниз по крутому западному склону, вооруженные деревянными козлами, досками, веревками, кошками и щитами.

— По крайней мере, мы знаем, что они обессилены голодом, — сказал Квинт Цицерон.

— А они знают, что ждет их в нашем саду, — добавил Требоний. — Но им понадобятся часы, чтобы его пересечь. Пока они доберутся до основных фортификаций, в долине все будет кончено.

Цезарь подозвал свистом Двупалого, вскочил без помощи грума в седло и расправил свой яркий алый плащ так, чтобы тот накрыл конский круп.

— Всем по коням! — скомандовал он. — Трибуны, смотрите мне в рот и запоминайте каждое слово. Я не намерен повторять приказы, а каждый приказ нужно в точности довести до людей.

Хотя у Цезаря каждый солдат знал, где его место и что он должен делать, в этот первый день Цезарь не ожидал атаки пехотинцев неприятеля. Кто бы ни командовал армией галлов, он явно считал, что огромная масса галльских конников одержит победу, чем ослабит боевой дух неприятельских легионов. Так зачем же сражаться тогда, когда этот дух силен? Кроме того, неизвестный Цезарю полководец был достаточно умен, чтобы поставить среди своей кавалерии отряд лучников и копьеметателей, и этот фактор поначалу сильно способствовал успеху галлов.