Владимир Лота - ''Альта'' против ''Барбароссы''

Бывший хлебопек Николай Зайцев мог безошибочно в любое время дня и ночи назвать состав различных образцов хлебобулочных изделий, которые он выпекал в Саратове. Находясь на химическом комбинате в Шенау, он пытался не забыть название компонентов каучуковой смеси.

Однако то, чего больше всего опасался Н. Зайцев, все-таки произошло. Когда советская делегация возвратилась в гостиницу, Зайцев не смог вспомнить название компонентов, которые ему сообщил в Шенау немецкий рабочий.

Неудача Зайцева не вызвала, к его удивлению, гнева со стороны руководителя делегации, наоборот, ему предложили отдохнуть и собраться с мыслями.

Через несколько часов Н. Зайцев вспомнил название необходимого компонента, использование которого повышало качество искусственного каучука...

Говорят, что язык до Киева доведет. В Шенау хорошее знание немецкого языка и умение общаться с иностранцами позволило советскому разведчику Николаю Зайцеву решить задачу, которую длительное время не могли решить советские химики.

Искусственную канифоль в Германии научились производить раньше, чем в СССР. Поэтому за это вещество, которое требовалось советским химикам в большом количестве, тоже приходилось платить золотом или пшеницей. Обмен не адекватный, но положение было безвыходным.

Для того чтобы наладить в Советском Союзе собственное производство канифоли, нужна была точная химическая формула этого вещества. Добыл эту формулу все тот же Николай Зайцев. А действовал он так же, как в случае с искусственным каучуком.

При посещении завода, где производились жаростойкие лаки, советские специалисты интересовались образцами продукции завода. Они хотели подобрать лак, который можно было бы использовать для специального покрытия внешней части корпусов самолетов.

Немцы с готовностью показали один из образцов лаков, производившихся на этом заводе. Чтобы убедить советских специалистов в качестве своей продукции, немцы на метровый квадрат специального полотна, покрытого предлагаемым лаком, налили бензин и подожгли его. Когда весь бензин выгорел, лаковое покрытие оказалось неповрежденным. Можно было заключать сделку, однако, как выяснилось, этот тип лака не подходил для покрытия самолетов. Он тяжел и германской авиапромышленностью не приобретается. Зайцев, узнав, что на этом же заводе производится более совершенный образец лака, сообщил об этом руководителю советской торговой делегации. Наши химики попросили показать новые образцы лаков и обещали закупить у фирмы большое количество ее продукции.

Сделка была заключена на новых условиях.

После отъезда Тевосяна и членов его торговой делегации руководитель советского торгового представительства, видимо по рекомендации гостей из Москвы, назначил Николая Зайцева на должность начальника АХО – административно-хозяйственного отдела торгпредства. Обычно сотрудника, который занимал эту должность, называли заместителем торгпреда по всем хозяйственным вопросам.

Для Николая Зайцева, который прибыл в Берлин для решения разведывательных задач, новое назначение стало дополнительной нагрузкой. Но отказаться он не мог, так как торгпред был для него начальником «крыши». Кто же был резидентом, который мог бы избавить его от излишней нагрузки, Николай Зайцев в ноябре 1939 года еще не знал. Знакомство произошло в зале отдыха сотрудников советского посольства.

Николай посещал этот зал раза два в месяц, когда вечером жена отправлялась в клуб на очередную демонстрацию советского кинофильма. Часто показывали одни и те же фильмы, поэтому Зайцев предпочитал сыграть с кем-нибудь партию в бильярд.

В тот субботний вечер в зале почти что не было посетителей, только играли в бильярд два сотрудника информационного отдела посольства.

Николай уже намеревался покинуть зал, так как играть было не с кем. В этот момент к нему подошел плотный мужчина лет тридцати девяти.

– Меня зовут Максим Алексеевич, – представился он. И добавил: – Фамилия – Пуркаев. Я военный атташе.

Зайцев понял, встреча не случайна. Решили сыграть партию. Николай проиграл. Он не знал, что Пуркаев начал играть в бильярд, когда еще служил в чине прапорщика в русской императорской армии. Зайцев также не знал, что комкор Пуркаев прибыл в Берлин в начале сентября, а до этого был начальником штаба Белорусского военного округа. Приказ о его назначении на должность военного дипломата подписан тогда же, когда германские армии перешли польскую границу и началась Вторая мировая война. Это было случайное совпадение. Тем не менее в условиях начавшейся войны между Германией и Польшей комкор Пуркаев не хотел бы покидать свой военный округ. Однако вынужден был это сделать – приказ пришел из Москвы.

Перед отъездом в Берлин новый советский военный атташе побывал в Москве, беседовал с начальником Разведуправления Красной Армии И. Проскуровым, Героем Советского Союза, отважным летчиком, депутатом Верховного Совета СССР.

Разговор начальника военной разведки И. Проскурова с новым военным атташе в Берлине проходил в те дни, когда фашистская авиация уже бомбила Варшаву и другие польские города. Проскуров, обращаясь к Пуркаеву, сказал, что задача военного атташе в Берлине состоит в том, чтобы не допустить обострения советско-германских отношений. Вторая задача – восстановление связи с «Альтой». Центр возлагал на работу с этой отважной женщиной большие надежды. Перед отъездом в Берлин комкор Пуркаев изучил оперативные дела «Альты» и ее возможных помощников. В Разведуправлении Пуркаеву также сообщили, что связь с «Альтой» будет восстанавливать военный разведчик «Бине» – старший лейтенант Николай Зайцев.

В Разведуправлении Пуркаеву был присвоен оперативный псевдоним «Мрамор», он стал резидентом военной разведки в Берлине.

Максим Алексеевич Пуркаев выходец из семьи рабочих. Отец его был плотником на Ленских золотых приисках.

«До 14 лет жил на иждивении отца, который умер в 1908 году» , – писал комкор Пуркаев в своей автобиографии.

Когда отец был еще жив, Максим окончил приисковую начальную школу, затем занимался в 4-классном городском училище, успел закончить один класс реального училища. Затем обучение на несколько лет прервалось – в семье не хватало средств и ему пришлось, как и многим другим его сверстникам, идти работать на прииск. После смерти отца Максиму, умевшему читать и писать, предложили должность старшего рабочего. На самом деле это была самая низкая ступень среди приисковых служащих.