Самид Агаев - Седьмой совершенный

– Иди, - разрешил хозяин.

Хамза с достоинством склонил голову и вышел.

– Что это за айары? - спросил Ахмад Башир. - По-моему, я где-то уже слышал это слово.

– Банда разбойников, - раздраженно сказал Абу-л-Хасан, - городское дно, отребье, никчемные мастеровые, разорившиеся лавочники и прочая чернь. Они якобы придерживаются кодекса чести: сдержанность, сила воли, стойкость и пренебрежение к боли, преданность в дружбе, целомудрие (не прелюбодействуют не лгут, соблюдают харам [112] Запреты. ), не бесчестят женщин, а вместе с тем они не гнушаются забирать имущество у людей и причину для этого придумали, мол, богатство - причина людской злобы. Узнают они друг друга по заплатанным штанам и особому языку, носят ножи и арканы.

– Кажется, в Багдаде запрещено ношение оружия, - заметил Ахмад Башир.

– Это так, но для них время от времени делают исключение. Некоторые умники считают, что от них может быть польза в деле наведения порядка в городе, что они могут быть народной дружиной и помогать полиции, и действительно было время, когда они хорошо проявили себя, защищая Багдад в 196 году [113] 811-812 г. Р. Х. при осаде города армией ал-Ма'муна.

– Но все это чревато последствиями, - сказал Ахмад Башир, - черни нельзя давать оружие.

– Сразу видно настоящего полицейского, - улыбнулся Абу-л-Хасан.

– Скорее это выглядит так, - когда власть не может справиться с ними, она, чтобы скрыть свою беспомощность, придает айарам некоторую законность.

– До чего же приятно разговаривать с умным человеком, - с досадой сказал Абу-л-Хасан.

Неприятно, когда вещи называют своими именами, как никак он был представителем власти.

Появился Хамза.

– Она не помнит, - заявил он.

– Ну ладно, - сказал Ахмад Башир, - все равно надо сходить, посмотреть.

– А что такое? - спросил Абу-л-Хасан.

– Товарищ мой потерялся.

– Багдад город большой, почему вы думаете, что это именно он?

Ахмад Башир улыбнулся.

– Не знаю, мне так показалось, по повадкам смахивает. А!!! Подождите, вы же его знаете. Помните того бродягу в Сиджильмасе, крестьянина, приговоренного к смерти, мы использовали его в операции против Убайдаллаха. Вы еще обещали выхлопотать ему помилование.

– Да, да, - рассеянно сказал Абу-л-Хасан, - но я свое слово сдержал. Кстати, и в отношении вас тоже.

– Да, - согласился Ахмад Башир, - кто же знал, что так получится.

– Вы не сказали мне, чем сейчас занимаетесь, - сказал Абу-л-Хасан, чтобы переменить тему.

– Разве? - удивился Ахмад Башир. - А вы спрашивали?

– Кажется, нет.

– Так поэтому, наверное, я и не сказал. Я занимаюсь торговлей, вернее, занимался до последнего времени, и дела шли успешно, пока я по глупости не сделал доброе дело, тут-то меня и взяли в оборот. Есть люди, которым благотворительность противопоказана, вы понимаете, о ком я говорю?

Абу-л-Хасан засмеялся.

– Вы говорите загадками, друг мой.

– В следующий раз я расскажу вам эту историю, а сейчас мне надо поторопиться, чтобы застать на месте того поденщика. Сдается мне, что это все-таки мой приятель. Он со странностями, сегодня утром неизвестно на что обиделся и ушел от меня. Скажите мне напоследок, все-таки это не дает мне покоя, тот протокол допроса у халифа... или он даже не покидало пределы вашего ведомства и наш труд оказался напрасен?

– Я передал протокол вазиру Аббасу, моему тогдашнему начальнику, а как он с ним распорядился - неизвестно, известно только, что сам он был убит во время заговора против нынешнего халифа.

Ахмад Башир поднялся.

– Благодарю за угощение, вы позволите навестить вас еще раз? Я пробуду в Багдаде еще какое-то время.

– Я буду рад видеть вас, друг мой.

– Может ли слуга показать мне дом, в котором живет ваша служанка?

– Конечно, но может быть, вызвать охрану, ведь айары могут вернуться. Несмотря на свой кодекс, они народ довольно злобный и мстительный.

– Не стоит беспокоиться.

Абу-л-Хасан долго уговаривал гостя, но тот был непреклонен.

– Где вы остановились? - напоследок спросил Абу-л-Хасан.

Ахмад Башир широко улыбнулся.

– Все там же, караван-сарай в квартале Аш-шамасия. Вы позволите расспросить вашу служанку?

Абу-л-Хасан вызвал Анну, и Ахмад Башир задал ей несколько вопросов. Затем он раскланялся.

Оказавшись за воротами, он сказал себе: "А девица недурна", и в сопровождении слуги отправился к дому Ибн Лайса.

Абу-л-Хасан, оставшись наедине с Анной, еще раз расспросил ее. Девушка подробно рассказывала о случившемся, а Абу-л-Хасан невольно разглядывал ее. Стриженую голову она повязала платком, пропустив концы под подбородком и сделав узелок на затылке. В уголках губ таилась улыбка, которая почему-то вселяла в Абу-л-Хасана неясную тревогу. Закончив рассказ, она подняла на хозяина голубые глаза, и от этого взгляда Абу-л-Хасан почувствовал себя зеленым юнцом. Глубоким вздохом он возобновил положение вещей и сказал:

– Хочешь вина?

Служанка помотала головой.

– А еды?

Она утвердительно кивнула.

– Ешь.

Анна благодарно кивнула и присела к столешнице.

– Сколько тебе лет? - через некоторое время спросил Абу-л-Хасан.

– Тринадцать, господин, - с набитым ртом сказала девушка.

Абу-л-Хасан никому из слуг не позволил бы отвечать с набитым ртом, но сейчас он только улыбнулся.

– Ты помогла мне утром, боль прошла очень быстро.

– Я рада, что смогла это сделать.

Анна перестала есть и поднялась из-за стола.

– Ешь, что же ты?

– Спасибо я сыта.

– Но ты не могла так быстро насытиться.

– Честно говоря, господин, я не хотела есть, Хамза накормил меня. Просто мне показалось, что вам будет приятно посмотреть, как я ем.

Изумленный Абу-л-Хасан спросил:

– Почему же ты в таком случае не выпила вина, чтобы доставить мне удовольствие?

– Это другое, у господина создалось бы обо мне превратное впечатление, питье вина не красит девушку.

– А ты умна.

– Спасибо, господин.

Девушка определенно нравилась ему. Платье и кафтан, надетые на Анну не давали никакой возможности разглядеть ее формы. Подумав об этом, Абу-л-Хасан непроизвольно протянул руку и наткнулся на ее упругую грудь. Издав пронзительный визг, Анна отпрыгнула в сторону. Прибежал испуганный Хамза. Не решаясь войти, он остановился за дверью и кашлянул, давая знать, что он поблизости.

– Прости, - сказал девушке Абу-л-Хасан, - у меня это получилось нечаянно, можешь идти.

Анна поклонилась и вышла из комнаты.

– Можешь войти, - разрешил Абу-л-Хасан.

– Ну, - весело спросил Абу-л-Хасан, - чего ты прибежал?

– Я подумал, господин...- Хамза замялся.

– Чего ты подумал, что мне может понадобиться твоя помощь? Но я не настолько еще стар.

Хамза стоял, утратив дар речи.

– Ты думаешь, я не могу взять ее к себе на ложе? - продолжал Абу-л-Хасан.