Николай Васильев - Удачи поручика Ржевского

— Мои слова, сказанные вам два года назад, в силе, Митья, — шепнула скороговоркой Амалия и неискренне заулыбалась властителю Франции и многих-многих женщин Европы. А в коридоре его догнала Каролина и спросила, улыбаясь:

— Я сегодня себя реабилитировала в твоих глазах, Дмитрий?

— Я поражен Каролина: и встречей нашей и вашей речью. Благодарю за все.

— Ты сможешь уделить мне сегодня пару часов?

— Нет, милая пани. Но если вы окажетесь, наконец, в Гродно, а лучше в Москве и пришлете мне весточку — я прилечу и постараюсь вдохновить вас не раз и не два…

— Очень, очень жаль. Но спасибо судьбе и за эту встречу. Я обязательно напишу вам, Дмитрий. Но куда?

— На Московский почтамт до востребования. Ибо в других адресах письмо может попасть не в те руки.

— Давай же все-таки поцелуемся!

— Вон за той портьерой?

— Да, да! И не спеши отрывать от меня своих губ и рук…

— А если…

— Обязательно, Митя! Франсуаза обрушилась на Ржевского с гневными обвинениями (как же, три часа где-то шлялся!), но услышав о высылке мужчины, которого привыкла считать своим, завыла в голос. Понадобилось все искусство хитроумного гусара, чтобы снизить накал ее страстей. Под утро она все же уснула и дала поспать Дмитрию, но долго лежать было нельзя: предстояло идти обратно в Тюильри, выбивать из имперских служак подорожную и подъемные. Потом опять были объятья с Франсуазой: сначала любовные, а потом прощальные. Наконец, дилижанс на Страсбург заскрипел и двинулся в путь, оставляя за оконцем безутешную добрую парижанку.

После Смоленска Дмитрий Ржевский стал потихоньку волноваться: как-то примут его матушка и полузабытая Людмила — жена неведомого Баскакова. Наконец он достиг Ржева, покинул дорожную карету и пересел на телегу к мужику, жившему недалеко от Борок. Последние две версты отставной гусар (был он все же в своем красном доломане и синих штанах) прошел пешком — и вот она, подъездная дорога к его усадьбе. На крыльце он увидел двух женщин в капотах и шустрого карапуза, который все норовил убежать от нянек, а они его ловили.

Вдруг одна из них (постарше) выпрямилась, взглянула из-под руки на приближающегося незваного гостя и поспешила навстречу, путаясь в подоле платья.

— Митенька! — воскликнула она слабым голосом, и Дмитрий подхватил к себе на грудь постаревшую матушку (а ведь ей и 50 лет нет!) и стал целовать увядшие щеки, говоря: — Маменька, маменька! Я вернулся! После первых объятий и восклицаний, Дмитрий спросил:

— Там не Людмила хороводится?

— Нет, Митенька, — суховато сказала матушка. — Ее нет с нами уж с полгода. Как пришло известие о том, что ты пропал без вести во Франции, она сильно стала задумываться и однажды пропала из дому.

Перед этим заезжал к нам один пригожий офицер, так я думаю, что она с ним сговорилась. И про сына своего забыла…

— Вот как, — сказал чуть растерянно Митя, но вернул себя в чувство и спросил: — Значит, это Ванюшка там по крыльцу бегает? После чего пошел быстрым шагом к дому — знакомиться со своим сыном.