Игорь Талалаевский - Три фурии времен минувших. Хроники страсти и бунта. Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик

Эльза.И это ваше?

Маяковский.Мое.

Эльза.А как название?

Маяковский.Я хотел – «Тринадцатый апостол». Пошел в цензуру. Они спросили: «Что вы, на каторгу захотели?» Я сказал – нет, ни в коем случае, это меня никак не устраивает.

Эльза.Володя, но как же это у вас получается – столько лирики и столько грубости – и все это ваше, и все это вы…

Маяковский.Вот-вот, и они про то же. Тогда я сказал: «Хорошо, я буду, если хотите, как бешеный, если хотите – буду самым нежным, не мужчина – а облако в штанах». Так и оставил: «Облако в штанах».

Эльза.Читали кому-нибудь?

Маяковский.А как же! Горькому, например. Обплакал весь жилет. Впрочем, Горький рыдает на каждом поэтическом жилете. Жилет храню. Могу уступить кому-нибудь для провинциального музея.

Эльза.Спасибо вам.

Маяковский.За что?

Эльза.За облегчение всем нам, страждущим… С этого момента и навсегда я стала ярой пропагадисткой творчества Маяковского. Стихи объяснили все.

Лиля.Эльза, я тебя не понимаю. Твой Маяковский…

Эльза.Ты слышала его?

Лиля.И слышала, и видела. На юбилее Бальмонта в «Бродячей собаке». Снова скандал. У футуристов, говорят, ни одно выступление не обходится без сломанных стульев и городового.

Эльза.Ты слышала его стихи?

Лиля.При чем здесь стихи? Он опасный футурист, а ты остаешься с ним наедине…

Эльза.Не смей так говорить! Ты ничего не знаешь!

Лиля.И знать не хочу! Эти его ночные одиссеи, эти карты и бесконечные проигрыши… Куда вы ездили сегодня утром?

Эльза.Катались в Сокольники.

Лиля.Я надеюсь, на извозчике?

Эльза.На трамвае.

Лиля.Что?!

Эльза.Но ведь он вчера проигрался…

Лиля.Спустя месяц Маяковский появился у нас с Осипом в Петрограде. И с порога:

Маяковский.Вы обязаны послушать мои стихи.

Лиля.Володя, я не врач, а ваши стихи – не бронхи.

Маяковский.Тогда почитайте сами. Вот эти. Вы должны.

Лиля.Но почему?

Маяковский.Потому что они самые лучшие! Вы не понимаете, – они гениальны, ничего лучшего сейчас нет, ну, разве что, – Ахматова… Нет, вы не прочтете их правильно.

Лиля.Я попробую. Эти?

Маяковский.Вы правильно прочитали. Нравится?

Лиля.Не очень. Не пойму.

Маяковский.Ничего. Вы поймете. Позже.

Эльза.В июле умер отец. Лиля приехала на похороны в Москву. И, не смотря ни на что, мы говорили о Маяковском. Потом пришел и он сам.

Маяковский.Лиля, вы катастрофически похудели.

Лиля.Эльза, только не проси его читать…

Эльза.Володя, можно вас попросить почитать свои стихи?

Маяковский.Сейчас не буду. Да Лиля и сама хорошо читает. Я лучше подарю свою книгу. А можно «Облако» посвятить вам?.. Вот: «Лиле Юрьевне Брик».

Эльза.Я думаю, в этот вечер уже наметились судьбы всех действующих лиц. Брики безвозвратно полюбили стихи Маяковского. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю… После смерти отца я поступила на Архитектурные курсы. 15,16,17 годы… Встречи с Володей в Москве, Петрограде. И наша с ним короткая переписка.

…Люблю тебя очень. Жду с нетерпением. Ты меня не разлюбил? Ты был такой тихий на вокзале… Целую тебя, родненький, крепко-крепко!

Маяковский.Милый Элик! И рад бы не ответить на твое письмо, да разве на такое нежное не ответишь? Пока приехать в Москву не могу, – приходится на время отложить свое непреклонное желание повесить тебя за твою мрачность. Единственное, что тебя может спасти, это скорее приехать самой и лично вымолить у меня прощение. Элик, правда, собирайся скорее! Я курю. Этим исчерпывается моя общественная и частная деятельность. Прости за несколько застенчивый тон письма, это первое в моей жизни лирическое послание. Отвечай сразу и даже, если можешь, несколькими письмами, – я разлакомился. Целую тебя раза два-три. Любящий тебя всегда дядя Володя.

Эльза.А ты мне еще напишешь? Очень бы это было хорошо! Я себя чувствую очень одинокой, и никто мне не мил, не забывай хоть ты, родной, я тебя всегда помню и люблю. Но я все-таки вряд ли приеду. Мне сейчас хочется побыть одной.

Маяковский.Милостивая госпожа Эльза Юрьевна! Ваше отвратительное письмо я, к сожалению, получил. Что за гадости вы пишете! Судите сами: вывели человека на нежность, а потом: «Я не приеду». Если вы на мои письма будете отвечать через десять лет по получении оных, то я буду на ваши – через 20. Сим письмом предлагаю вам или вовсе прекратить мне присылку ваших ужасных писем, или немедленно оправдаться по адресу: Петроград, Надеждинская, 52, кв. 9. Готовый к услугам – Владамир Маяковский. А с поцелуями – твой дядя Володя.

Эльза.Кто мне мил, тому я не мила – и наооборот. Уже отчаялась в возможности, что будет по-другому, но это совершенно не важно…

Маяковский.Это ерунда! Ты сейчас единственный человек, о котором думаю с любовью и нежностью. Целую тебя крепко-крепко. Приезжай скорее, прошу очень. «Уже у нервов подкашиваются ноги».

Эльза.Это было как пароль. Всю жизнь я боялась, что Володя покончит с собой. Надо было его спасать. Мне было 19, я без разрешения матери еще никогда никуда не ездила, но на этот раз я просто, без объяснений причины, сказала ей, что уезжаю в Петроград.

Маяковский.«Знаю способ старый в горе дуть винище». Давай выпьем. «Выпьем, няня, где же кружка? Кружки нет, и няни нет…» Закусить вот нечем. Знаешь, я тут установил семь «обедающих знакомств» – семизнакомая такая система. В воскресенье «ем» Чуковского. В понедельник – Евреинова. В четверг выпасаюсь на травках Репина. Для футуриста ростом в сажень – это не дело.