Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

На Кэтрин сэр Томас пока ни разу не орал. Она старалась не злить свекра, не привлекать к себе лишний раз его внимания и полагала, что он все еще держится о ней хорошего мнения. Однако Кэтрин опасалась, что и она тоже в один прекрасный день может вызвать его неудовольствие и начнет жить в страхе, особенно если ей не удастся выполнить свою обязанность и родить ему внуков. Она не могла сказать сэру Томасу, почему до сих пор не беременна. Вполне возможно, что родители и правда не догадывались о наклонностях Эдварда, а значит, вина падет на нее. Мужчины в таких случаях всегда возлагают вину на женщин.

Уходя из холла в свою комнату, чтобы собраться с духом перед очередным эпизодом постыдной возни с мужем в постели, Кэтрин устало вздохнула. Ей так повезло в детстве: она росла в счастливой и спокойной обстановке дядиного дома, наслаждалась свободой. Жизнь под благосклонным оком дяди Уильяма была совершенно другой. Трудно было привыкнуть к домашней тирании сэра Томаса. А тот вдруг окликнул ее.

— На одно слово, прошу вас, Кэтрин! — раздался его звонкий голос.

Она поспешно вернулась и встала перед свекром, сидевшим в своем высоком кресле на помосте.

— Сэр Томас? — Кэтрин заставила себя улыбнуться.

Он строго посмотрел на нее:

— Я заметил, что почти каждый день после обеда вы катаетесь на лошади.

— Я так привыкла, сэр, — смешавшись ответила Кэтрин.

— Что ж, придется это прекратить. Вы никогда не выносите ребенка, носясь в седле по всей округе.

— Но, сэр, я не жду ребенка, — возмутилась Кэтрин. — В противном случае я, естественно, перестала бы ездить верхом.

Она чувствовала, что все домашние смотрят на нее. Они никогда не посмели бы пререкаться с хозяином дома.

— Но вы должны ждать ребенка! — рявкнул сэр Томас. — И больше никаких катаний на лошадях, пока он не появится на свет.

— Но, сэр…

Тот стукнул кулаком по столу.

— Молчать! — И повернулся к Эдварду. — Потрудитесь добиться послушания мне.

Кэтрин подумала, уж не мстит ли он своему сыну за то, что тот осмелился завести с ним спор о религии.

Эдвард взял ее за руку и повел через дверь в западное крыло дома.

— Исполните свой долг, мальчик! Подарите мне внука! — крикнул им вслед сэр Томас.

Когда они оказались в своей комнате, Кэтрин бросилась на кровать и разрыдалась. Она не знала, как вынесет запрет ездить верхом. Это было одним из ее главных развлечений. Конечно, можно гулять по парку, если сэр Томас не выдумает какую-нибудь причину, почему ей не следует делать и этого, но прогулки не дадут ей захватывающего дух удовольствия от скачки в седле, когда ветер треплет волосы, а лошадь мчится во весь опор. Кэтрин все бы отдала за возможность вернуться в Рай-Хаус, к матери. Никогда еще не испытывала она столь сильной тоски по дому.

— Мне так жаль, Кэтрин, правда жаль. — Эдвард сам едва не плакал. — Это все моя вина. — Он притянул ее к себе.

Нуждаясь в утешении, Кэтрин прильнула к нему, они начали целоваться, а потом случилось наконец то, чего она больше всего желала.

Лежа в постели, исполненная облегчения, что ей не придется носить на себе позорное клеймо бесплодной жены, и размышляя, могла ли она уже забеременеть, Кэтрин уткнулась в плечо обнимавшего ее одной рукой мужа.

— Не знаю, что на меня нашло, — хихикнул он, — но я этому рад. Теперь я могу спокойно смотреть в лицо отцу.

— Вы не думаете, что он безумен, как ваш дед? — спросила Кэтрин.

— Я не знаю. — Эдвард вздохнул. — Он не безумен в том смысле, как был мой дед. Но в нем будто сидит какой-то бешеный зверь. Кажется, ему нравится держать нас всех в страхе.

— Что ж, я ему этого удовольствия не доставлю! — заявила Кэтрин. — Пусть только попробует. Он узнает, что у меня стойкое сердце.

— Вы будете ему достойным противником, — сказал Эдвард, прижимая ее к себе. — Но мне жаль, что вам нельзя теперь кататься верхом.

— Мне будет легче выносить это, раз теперь у меня, вероятно, есть веская причина не садиться на лошадь.

— Молюсь, чтобы вы не ошиблись! — сказал Эдвард и поцеловал ее.

Беременность не наступила. И новых соитий тоже не было. Магия, сработавшая в тот раз, больше не оказывала своего волшебного действия на них. Они вернулись к возне в постели и безуспешным попыткам довести дело до счастливого завершения. Недели шли, приближалась зима. Кэтрин казалось, что люди присматриваются к ней, надеясь увидеть признаки беременности. Может, это только ее воображение. Господи, лишь бы только сэр Томас не начал задавать ей вопросы — это будет для нее равносильно смерти!

Но вдруг случилась нечаянная радость! Всех их ждала передышка. В декабре сэра Томаса вызвали ко двору. Наконец — наконец-то! — король решил вернуть к жизни старое баронство Боро и хотел поручить это ему. Кроме того, сэру Томасу предстояло заседать в палате лордов в качестве лорда Боро из Гейнсборо.

Сэр Томас ликовал. Исполнились его надежды — свершилось то, ради чего он трудился все эти годы. Свекор ходил по дому надутый как петух и требовал, чтобы все обращались к нему «милорд».

— Когда-нибудь ты унаследуешь мой титул, мальчик, — говорил он Эдварду, хлопая его по спине. — Ты станешь пэром королевства, а после тебя — твой наследник. — Он бросил на сына многозначительный взгляд.

— Я горжусь вами, сэр, — отозвался Эдвард, игнорируя колкий намек.

Все хором облегченно вздохнули, когда новоявленный лорд Боро отбыл в Лондон.

— Не ждите меня на Рождество, — сказал он своей леди, когда та подавала ему при отъезде стременной кубок. — Я не знаю, сколько времени будет заседать парламент, и не против поучаствовать в каком-нибудь пире при дворе.

Когда он ускакал, атмосфера в доме стала легче. Они прекрасно встретили Рождество. Йольское бревно потрескивало в очаге, гирлянды из зеленых ветвей источали аромат, наполнявший дом ощущением праздника. Вся семья собралась за столом; они пировали, пели, танцевали и веселились. Играли в жмурки, прятки и «драконью пасть» [3] «Драконья пасть» — святочная игра, в которой нужно хватать изюминки, высыпанные на блюдо с горящим спиртом, будто из пасти огнедышащего дракона. , а в день Святого Стефана ездили верхом на охоту, и Кэтрин, делая это, нарушила запрет лорда Боро. Дети смеялись и шалили, как никогда, даже леди Бург участвовала в общем веселье и выглядела гораздо спокойнее.

Кульминацией праздничных торжеств стала Двенадцатая ночь. Приготовили традиционный пирог, в который запекли горошину и боб. Все юные участники праздника молились о том, чтобы им достался кусок с сюрпризом и они, став королем и королевой вечера, получили власть над остальными. Вожделенные куски получили брат Эдварда Генри и его сестра Агнес, но главенствовал на пиру Генри. Он затеял игру в фанты и заставлял всех делать глупейшие вещи. Кэтрин пришлось простоять пять минут неподвижно, как статуя, а вся компания пристально следила, не шевельнется ли она. Кэтрин не шелохнулась. Потом настал черед Эдварда, и ему было велено залезть под каждый стол и проползти под ним во всю длину. Исполняя приказание, тот попутно щекотал всем сидевшим ноги, вызывая смех и визг.