Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

Стихи были такие вымученные, что Кэтрин даже не совсем поняла, что имел в виду король. Похоже, он пытался сказать, что проявит трусость, если откажется добиваться ее. Генрих умолял, чтобы она пришла повидаться с ним под предлогом визита к брату.

Кэтрин безо всякой охоты поехала. Паж забрал ее из покоев Уилла и повел извилистым путем через дворец. Наконец они оказались у потайной лестницы. По ступеням Кэтрин поднималась в легком волнении, после чего ее ввели в небольшой, отделанный дорогими панелями и увешанный старинными гобеленами зал. Король сидел в бархатном кресле у потрескивавшего в очаге огня. В комнате было жарко.

— Вы простите меня, если я не буду вставать, — сказал его величество, когда Кэтрин поднялась из реверанса. — Я все еще немного не в форме. Проходите, посидите со мной. — Он указал ей на кресло поменьше, стоявшее напротив.

— Нога вашей милости стала лучше? — спросила Кэтрин.

— Немного, — ответил король. Она заметила отделанную серебром палку для ходьбы, стоявшую у стены рядом с креслом. — Но, леди Латимер, я сам не свой. — Король взял со стола книгу. — Я хотел прочесть вам кое-что отсюда — это о безбрачии священников, — но плохо вижу. Слова расплываются. — Он потянулся за лупой и уставился в текст.

— Вашей милости нужны очки. Это стекла для чтения, вставленные в оправу, которая надевается на нос.

— Вы думаете, они помогут?

— Конечно, сир. У моего дяди есть очки.

— Тогда я закажу себе.

— Хотите, я прочту для вас отрывок? — предложила Кэтрин, и король кивнул.

Около часа они беседовали о целибате и других теологических вопросах. Потом король пристально взглянул на Кэтрин:

— Вы мне очень нравитесь, леди Латимер. Я безмерно наслаждаюсь вашим обществом и хотел бы стать для вас больше чем другом.

Кэтрин была обескуражена. Король произнес это неожиданно, ни с того ни с сего.

— С-сир, — запинаясь, проговорила она, — вы оказываете мне слишком большую честь. Боюсь, я не знаю, что вам ответить. Не прошло еще и месяца со дня смерти милорда, и я до сих пор в трауре. Я пока не думала о своем будущем. Можем мы поговорить об этом в другое время?

— Время — это как раз то, чем я не располагаю, — тяжело вздохнув, ответил король. — Я нездоров. Но если бы вы дали основания надеяться, что в один прекрасный день позволите мне стать вашим слугой, я уверен, что буду чувствовать себя намного лучше.

— Смею сказать, что со временем буду в состоянии думать о таких вещах. — Кэтрин улыбнулась, надеясь, что король не уловил в ее ответе нежелания «думать о таких вещах». — А пока буду лелеять в душе дружбу вашей милости.

— Что ж, придется довольствоваться этим. — Он печально улыбнулся ей.

Кэтрин удивилась, получив запоздалое письмо с соболезнованиями от своей невестки Энн. Они никогда не были близки, но Энн, казалось, искренне печалилась за нее. Однако по мере чтения выяснилось, что у этой особы имелся и другой, тайный мотив отправить свое послание.

Я знаю, у Вас нет оснований хорошо думать обо мне, но надеюсь, Вы понимаете, что значит — любить кого-то так сильно, что жизнь в бедности становится неизмеримо предпочтительнее разлуки с любимым. Мы счастливы вместе, и наш ребенок здоров и весел. Я никогда не предъявлю никаких претензий Уильяму, и оба мы, я уверена, желаем оставить прошлое позади, но есть одна леди, которая из ненависти строит против меня козни. Не верьте тому, что услышите обо мне. Прощайте .

Письмо как будто писала не та Энн, которую Кэтрин знала, и она снова удивилась, почему эта девушка была так холодна к Уиллу. Произошла ли между ними какая-то размолвка? Стоило ли ей винить брата в том, что их брак распался? Или этот Джон Люнгфилд вовсе не был подлым соблазнителем, каким представил его Уилл, а на самом деле предложил Энн настоящую любовь? Кэтрин хотелось бы получить ответы на эти вопросы, но пока не стоило копать слишком глубоко. Сейчас лучше было не ворошить прошлое.

В середине марта Томас Сеймур явился в дом на Чартерхаус-сквер сильно рассерженный.

— Кто-то проболтался! — выпалил он, как только они с Кэтрин остались одни.

— О чем? — спросила она, шокированная тем, что Томас явился к ней без приглашения, несмотря на то что она настойчиво просила его воздержаться от визитов к ней.

— Король знает о нас!

— Не может быть! Он что-нибудь сказал?

— Нет, но меня отправляют с посольством в Брюссель. От меня избавляются! — Он стукнул кулаком по столу.

— О нет! — вскрикнула Кэтрин. — Когда вы уезжаете?

— В мае.

— Томас, — сказала она, немного успокаиваясь и пытаясь мыслить разумно, — если бы король считал вас соперником и хотел устранить, то отправил бы с глаз долой немедленно! — (Тот смотрел на нее, тяжело дыша.) — О наших планах известно только моему брату, но он никогда не выдал бы нас.

— Нет? Он хочет, чтобы вы вышли за короля. У него есть веские причины желать моего удаления от двора.

— Он не зашел бы так далеко. Я его знаю. Томас, будьте разумны. Вы провели в Англии два месяца. Вас неизбежно рано или поздно отправили бы в новое посольство. Вы придаете этому слишком большое значение. Король не дал мне и намека на какие-то подозрения.

— Он и не даст. Будет вести хитрую игру. Но, может, вы правы. Мне невыносима мысль о разлуке с вами. Если я уеду, поле останется за ним.

— Вы забываете, что слово тут за мной! — упрекнула его Кэтрин.

Томас поспешил крепко обнять ее и жадно поцеловал. Ощущение было волшебное, и она растаяла в его объятиях. На этот раз ей было невыносимо горько, ведь вскоре они расстанутся на неопределенное время, и Кэтрин не знала, как переживет это.

На следующий день на обед пришел Уилл, и был он в каком-то странном настроении, когда объявил:

— Меня вводят в Тайный совет.

Кэтрин обняла брата, говоря:

— Это заслуженная честь! Я горжусь тобой. Дороти, должно быть, рада.

— Она довольна, — ответил он, хотя сам вовсе не выглядел таким ликующим, каким мог бы быть, и прошел вслед за Кэтрин в зал, где стол был накрыт на двоих, так как Маргарет гостила у подруги.

Угощаясь очень нежной ягнятиной, они обсудили новые обязанности Уилла и насколько он достоин оказанного королем доверия. Среди множества людей, добивавшихся преференций, он сумел выделиться и получить свое.

Когда подали десерт, Кэтрин прямо спросила брата, говорил ли он королю о них с Томасом, но тот все отрицал.

— Что бы я ни думал по поводу твоего с ним брака, я не предам твоего доверия ко мне, — заверил ее Уилл, отрезая себе кусок смородинового пирога.

— То же самое я сказала Томасу, — сказала Кэтрин и замолчала. — У тебя что-то на уме.