Борис Акунин - Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике [litres]

Что-то здесь было не так.

Обеспокоенный уже не на шутку, Глинский схватил второй скальпель, серповидный, и быстро вышел.

Номера находились в маленьком, темном проулке, носившем радужное название Хоуп-стрит, улица Надежды. «Имеется в виду: оставь надежду всяк сюда входящий», – мрачно пошутил Глинский, когда они с Соней были вынуждены переселиться сюда с прежней квартиры, которая стала им не по карману.

Не зная, в какую сторону идти, Николай посмотрел налево (там чернела неосвещенная, мрачная Финч-стрит) и повернул направо, где по крайней мере мерцал свет, но замер на месте, пораженный невероятной картиной. По мокрой булыжной мостовой неслась кошка, а за нею гналась гигантская крыса, каких не бывает в природе – вдвое больше кошки. Глинский вжался в стену, не веря своим глазам. И правильно сделал, что не поверил. Пронесшаяся мимо кошка превратилась в крысу, догонявшая крыса – в кошку. Фокусы морфия.

Николай яростно потер веки, но на свет фонаря идти передумал, двинулся налево, в темноту.

На углу Брик-лейн, под газовым фонарем, в голубоватом помигивающем сиянии стояла женщина в шляпке с облезлым пером.

– Кавалер, угости огоньком, – сказал сиплый голос.

Обычная уайтчепельская шлюха. Мятая, испитая, старая. «Фонарные» все такие. Соня рассказывала – узнала от соседки-проститутки, – что здешние жрицы любви делятся на две категории. «Фонарные» и «пабные». Первые – самого низкого пошиба. Они исполняют свою работу по подворотням, в кустах, где придется. Берут по три пенса. «Пабные» разрядом повыше: могут заплатить за кружку пива в пабе и имеют собственный угол, куда отводят мужчин. Берут по шесть пенсов. За ночь пропускают по три клиента.

– Я не курю, – ответил Глинский на своем неважном английском. И спросил: – Вы не видели молодую женщину в черном плаще с пелериной? У нее на голове не шляпка, а такой платок с большими цветами.

Платок Соня привезла из России. Он был темно-синий с красными маками.

– Опоздал, – осклабилась шлюха. – Сняли уже твою подружку. Солидный клиент, не тебе чета. Видный такой мужчина. В цилиндре. Повел ее пялить. – Она сделала похабный жест. – Пойдем лучше со мной. Не пожалеешь.

Т. Annan. Close No. 75 High Street. Photograph. National Library of Scotland.

Глинский разозлился на мерзкую бабу за наглое вранье. Захотелось сказать ей гадость.

– Стоишь тут одна. Джека не боишься?

– А у меня для него вот! – В руке проститутки вместо мундштука с пахитосой сверкнула раскрытая бритва. – Может, это ты Джек? Ну-ка сунься!

Лезвие махнуло у Глинского перед самым носом, ослепило блеском. Глаза у женщины были совершенно безумные. Полоснет – не задумается.

Николай шарахнулся от нее, бросился бежать, провожаемый хриплым хохотом. Когда обернулся, шлюха спокойно стояла под фонарем и в руке у нее была никакая не бритва, а мундштук.

Очень возможно, что и эта дикая сцена пригрезилась.

Глинский долго бродил по улицам, спрашивая редких прохожих про молодую женщину в платке. Кто-то отвечал, что не видел, кто-то отворачивался.

Смертельно уставший, с трудом удерживаясь на ногах, больной оперся о мокрую стену.

Вдруг послышался странный шелестящий звук. Николай задрожал. По тротуару извивалась длинная, серебристая змея. Она медленно выползала из-за угла, до которого было не больше шага.

Будто вытолкнутый пружиной, Глинский отскочил, в ужасе оборотился. За углом стоял матрос в шапке с помпоном и шумно мочился. Змея оказалась растекающейся лужей.

– Чего уставился, извращенец? – пророкотал матрос, с трудом ворочая языком. – Счас долью – настучу по харе.

Снова пришлось бежать. Откуда только хватило сил…

Что делает Соня в этом сумасшедшем бестиарии? Ночью, одна? Где она?

На маленькой площади, от которой расходилось несколько улиц, блестел шлем полицейского.

– Извините, – кинулся к нему Николай. – Вы не видели молодую женщину в синем платке с цветами?

Констебль подозрительно посмотрел на трясущееся лицо, на растрепанные волосы.

Это место сегодня [105] от Бориса Акунина.

Сказал:

– А ну-ка, руки в стороны. Выше, на уровне плеч!

Стал обшаривать.

Глинский обмер.

Сейчас найдет в кармане скальпель и вообразит, что перед ним Потрошитель…

Нет, слава богу, не нащупал. Скальпель был узкий, короткий, меньше ножа.

– Видал полчаса назад какую-то, – проворчал полисмен, удовлетворенный обыском. – В черном плаще с этой, как ее, пелериной.

– Да, это она, она! – закричал Глинский. – Куда она пошла?

– Она тебе кто?

– Жена.

Не объяснять же служивому английскому человеку, что русские люди современных взглядов живут вместе не по благословлению попа, а по любви.

– Тогда сочувствую, – ухмыльнулся полицейский. – С нею был высокий джентльмен в цилиндре. Вон туда ее повел.

И показал на чернеющий зев дальней подворотни.

Не поверить было нельзя. Про спутника в цилиндре говорил уже второй человек, опять же пелерина…

Ничего не понимая, Николай двинулся в указанном направлении.

За подворотней находился глухой двор. С одной стороны – низенькое строение со слепыми, заложенными кирпичом окнами и какой-то вывеской. Глинский с трудом разобрал буквы. Содрогнулся: «Морг». С другой стороны, кажется, жили люди. Во всяком случае в единственном еле светившемся окне виднелась обычная домашняя занавеска. На этот тускло-желтый прямоугольник Николай и уставился. Соня могла быть только там. Но что, что она там делает? Кто этот «видный» в цилиндре?

Заглянуть бы через стекло. Но окно на втором этаже. Постучать в дверь? А что если всё это происки морфия? Вдруг полисмен сказал что-то совсем другое, а про цилиндр нашептала слуховая галлюцинация. Иногда, пробуждаясь ночью после укола, Глинский явственно видел перед собой такие картины и слышал такие звуки, которые никак не могли быть реальностью.

Он долго топтался во дворике. То, преисполнившись решимости, делал несколько шагов вперед, то пятился назад. От помойки несло отбросами, из морга тянуло хлоркой.

Глинский начинал задыхаться. Ему казалось, что двор давит его, что стены – одна жуткая, слепая, другая с единственным зловещим глазом – сдвигаются и капкан вот-вот захлопнется.

Это кошмарный сон, вдруг подумал он. Ну конечно. Ничего этого нет. Я лежу в кровати, а рядом, как всегда, сидит Соня и смотрит на меня или дремлет в кресле. Нужно проснуться.

Он резко тряхнул головой и больно ударился затылком о каменный угол.

Кошмар – если это был кошмар – не прекратился.