Дженнифер Доннелли - Дикая роза

– Шейми.

– Да. Шейми. Чтобы их увидеть, мне не надо уезжать куда-то далеко. Я смотрю, как дети, приходящие в мою школу, учатся читать, осваивают азы арифметики. Потом читают страницы из книг Киплинга или Диккенса, увлеченные мирами и персонажами произведений. Я вижу, как озаряются их маленькие лица, потому что в такие моменты они совершают собственные открытия… Конечно, это не сравнить с покорением горных вершин или путешествиями к истокам рек, но поверьте, их открытия волнуют ничуть не меньше. По крайней мере, меня.

Говоря о своих учениках, Дженни преображалась. Ее лицо начинало сиять, глаза сверкали, на щеках появлялся румянец, что делало ее еще красивее.

Они подошли к шумному и людному субботнему рынку на Кейбл-стрит. Торговля была в полном разгаре. Продавцы на все лады расхваливали и демонстрировали свой товар. Зеленщик жонглировал последними осенними яблоками. Мясники поднимали повыше куски баранины и говядины, давая покупателям полюбоваться сочной вырезкой. Торговцы рыбой отсекали головы у лосося, камбалы и пикши. У лотка, торговавшего подержанной одеждой и обувью, толпились женщины, выбирая своим детям башмаки.

– Столько картошки для двоих? – удивился Шейми, когда Дженни купила пять фунтов.

– Это не только для нас с отцом, а еще и для детей.

– Для детей? – переспросил изумленный Шейми, стараясь не выказывать удивления.

– Да. Я готовлю им. В основном корнуэльские пирожки. Ребятня уплетает их за обе щеки.

– Не знал, что у вас есть дети.

– У меня нет. Я говорю про учеников. Они вечно голодны. Бывают дни, когда эти пирожки – их единственная еда.

– Да-да, конечно, – пробормотал Шейми.

При мысли о том, что у Дженни могут быть дети и муж, он почувствовал совсем неуместную ревность.

Дженни сложила картошку в корзинку, расплатилась с продавцом и нагнулась за своей ношей.

– Позвольте, мисс Уил… Дженни. Можно я понесу вашу корзинку?

– Вы не против? Вы бы мне очень помогли.

– Ничуть, – ответил Шейми, беря у нее корзинку.

Вскоре к картошке добавился каравай хлеба, два фунта баранины и мускатный орех. Все это Шейми складывал в корзинку. Он заметил, как умело Дженни торговалась с продавцами, экономя пенсы на каждой покупке. Много ли получает священник? Скорее всего, нет. Шейми был готов держать пари, что бо́льшая часть этих денег тратится на еду и книги для детей и уголь для церковной плиты.

– Кажется, это последняя покупка, – сказала Дженни, добавляя в корзинку полфунта сливочного масла, и посмотрела на часы. – Надо поторапливаться. Отец скоро вернется. К его приходу я всегда делаю чай. Сегодня у него наверняка был утомительный день. По субботам он навещает больных. Ходили слухи о вспышке холеры на Кеннет-стрит. Надеюсь, это всего лишь слухи.

– Холера? В таком случае, ваш отец занимается весьма опасным делом.

– Очень опасным. – Дженни печально улыбнулась. – Так я потеряла маму. Она тоже ходила навещать больных и заразилась брюшным тифом. Это было десять лет назад.

– Мне больно об этом слышать, – сказал Шейми.

– Спасибо. Думаете, это остановило моего отца? Потерять жену… такой удар. Но отец не перестал ходить по домам бедняков. Он верит, что Бог оберегает его. – Она покачала головой. – Вера отца такая сильная. Такая абсолютная. Я хотела бы обладать такой верой, но у меня ее нет. Боюсь, я больше мысленно спорю с Богом, чем возношу хвалу.

Дженни глубоко втянула воздух и быстро выдохнула. Чувствовалось, она пыталась вернуть нарушенное самообладание. Шейми представил, каково ее отцу навещать смертельно больных людей. Ходить по трущобным домам, куда большинство врачей боятся даже заглядывать. А каково было Дженни остаться без матери? Каково ежедневно сражаться с бедностью и невежеством? Глядя на Дженни, Шейми убеждался, что смелость имеет множество обличий.

– Я отняла у вас столько времени, – спохватилась она. – Еще раз спасибо за вашу беседу с детьми и за то, что ходили со мной на рынок. Вы сделали гораздо больше, чем обещали.

Она потянулась за корзинкой, но Шейми покачал головой:

– Не глупите, Дженни. Корзинка тяжелая. Я донесу ее до вашего дома.

– Честное слово, я не посмела бы просить вас об этом.

– Вы и не просили. Я сам предложил.

Через двадцать минут они подошли к дому священника. Преподобный Уилкотт уже вернулся.

– Входите! Входите! – позвал он, открывая дверь. – Никак это вы, мистер Финнеган?

– Вы не ошиблись, ваше преподобие, – ответил Шейми, пожимая протянутую руку.

– Как замечательно видеть вас снова, мой мальчик! Вы заглянули к нам на чай?

– Нет, сэр. Я просто помог Джен… мисс Уилкотт донести с рынка ее покупки.

В присутствии священника Шейми вновь почувствовал необходимость соблюдать приличия.

– Чепуха! Оставайтесь. Перекусите с нами. Еды у нас предостаточно. У Дженни на плите всегда стоит кастрюля тушеного мяса с овощами.

– Так вы останетесь? – спросила Дженни. – Это мой скромный способ отблагодарить вас за все, что вы сегодня для меня сделали.

Шейми знал, что его ждут в Королевском географическом обществе. Сначала разговор с Маркемом. Потом обед. А после обеда – затяжная выпивка и такие же затяжные разговоры.

– Уговорили. Я останусь, – сказал он.

Дженни провела его по короткому узкому коридору в ярко освещенную кухню. Священник сел возле камина. Шейми поставил тяжелую корзинку на скамейку под окном и встал, чувствуя себя мальчишкой-подростком. За окном виднелся дворик.

– Наш сад, – с улыбкой пояснила Дженни. – Что есть, то есть. Летом он выглядит намного живописнее.

Дженни взяла у Шейми куртку и предложила сесть рядом с отцом. Не успел он устроиться у камина, как Дженни принесла чашку горячего бодрящего чая.

Глотая чай, Шейми рассматривал чистую теплую кухоньку. Над окном висели белые кружевные занавески. Пол устилали яркие половики. На столе стоял небольшой глиняный горшок с пурпурными крокусами. От огня шло приятное тепло, а от кастрюли, которую Дженни держала в духовке, распространялся соблазнительный аромат.

– Папа, ты добавил петрушки? – спросила она, кладя худенькую руку на отцовское плечо.

– Что? Ты о чем? – спросил священник, беря ее за руку.

– Я спросила, добавил ли ты петрушки в тушеное мясо? Я же просила. Петрушка всегда добавляется в самом конце.

– Прости, дорогая. Совсем забыл.

– Вот и попроси тебя, – разочарованно произнесла Дженни.

Священник погладил руку дочери и усадил рядом.

– Это блюдо будет удивительно вкусным и без петрушки. Дженни потрясающе готовит, – добавил он, обращаясь к Шейми.

– Мечтаю убедиться, – сказал Шейми. – Моя холостяцкая жизнь редко балует меня домашними обедами.

– Как твои занятия с детьми? – спросил у дочери Уилкотт.