Семен Гейченко - У Лукоморья [5-е изд.]

Много раз ходил я в училище Мухиной смотреть на додоновского Пушкина. И каждый раз я видел в скульптуре что-нибудь новое. По совету ректора написал письмо в исполком с просьбой о передаче скульптуры заповеднику. Получил благоприятный ответ. Зимой скульптуру привезли в Михайловское и установили в саду, почти рядом с дорожкой, ведущей с южной окраины сада к «Острову уединения». Около этой дорожки площадка. Отсюда скульптура очень хорошо видна. Она — в гармонии с Михайловским садом.

Скульптура Г. Додоновой рассчитана на пленэр — на воздух, открытое пространство. Она сливается с окружающей природой. Природа усиливает эмоциональный характер и художественность формы произведения, завораживает зрителя, будит его воображение. Скульптура Додоновой монументальна и вместе с тем изящна и проста. В фигуре поэта много жизни, движения.

Когда вы подходите к площадке, откуда лучше всего рассматривать скульптуру, у вас, несомненно, родится впечатление, будто бы Пушкин только-только бродил по рощам, любовался Соротью, ветряной мельницей, холмами, нивами, рассматривал все здесь сущее. Он полон творческого вдохновения. Прекрасно переданы Додоновой руки поэта. Одною он облокотился о землю, другая приподнята. Будто поэт ждет явления Музы... Мгновенье — и «стихи свободно потекут».

Прекрасен сад Михайловского с его зеленым ковром, яблонями, вишнями, сливами, скворечниками, незабудками, ромашками, колокольчиками... Сегодня он стал еще прекраснее. В нем чудесное изваяние Пушкина. Приедете в Михайловское — обязательно посмотрите, и благо вам будет!

Когда стоишь у подножия Михайловского холма, на котором высится обращенный к небу Дом Поэта, кажется, что ты в Афинах и стоишь перед Олимпом, и пред тобой вот-вот явятся музы — Поэзии, Музыки, Зрелищ...

Когда стоишь у подошвы Синичьей горы в Святогорье и смотришь на древний Успенский храм, кажется, что ты в Большом театре в Москве и сейчас вот загудят колокола и начнется выход пушкинского царя Бориса...

Когда стоишь перед одной из трех гор древнего Воронича и смотришь на портик дома друзей Пушкина Осиповых-Вульф, невольно вспоминаешь, что именно этот портик послужил основой художественного оформления дома Лариных первой (да и не только первой!) постановки «Евгения Онегина» на отечественной сцене...

Когда проходишь мимо Поэтической поляны Михайловского, всегда слышишь эхо Пушкинского народного праздника поэзии, который здесь ежегодно проходит в день рождения Александра Сергеевича.

И всюду, всюду слышен голос И. С. Козловского!

Нет, Иван Семенович не «участвует» в наших юбилеях и праздниках, он «создает» их, вкладывая всю душу певца, гражданина, подвижника. Сколько раз он пел на усадьбе Михайловского, где сценой ему было простое крыльцо Дома-музея! Сколько раз он пел в саду, мимо которого проходили тысячи гостей Пушкина! Сколько раз пел на Поэтической поляне стотысячной толпе «Славу» Пушкину! Ему вторили и «лес и долы», и все, присутствующие на поле.

Сколько раз он пел на Синичьей горе реквием Пушкину — старинные печальные народные песни, песни Глинки, Мусоргского, Римского-Корсакова, песни, написанные нашими современными поэтами и музыкантами, посвященные памяти Пушкина!

К 175-й годовщине со дня рождения поэта им было приготовлено и впервые исполнено с хором Псковского культпросветучилища на могиле Пушкина замечательное произведение С. В. Рахманинова «Монолог Пимена».

Какое надо иметь сердце, какую любовь к отечеству, к родной культуре, к своему народу, чтобы так вдохновенно пропеть это ВЕЛИЧАНИЕ Пушкину! Древние «голосники», вделанные в стены и «паруса» здания пятьсот лет тому назад, поднимают пение артиста до неописуемой высоты! Все слушают, затаив дыхание. У многих слезы на глазах. А сколько народу стоит за монастырской стеной, на всех дорогах, ведущих к Пушкинскому некрополю. Всяк ловит каждый звук, несущийся с вершины горы.

Только такой художник, как Иван Семенович Козловский, смог заставить «запеть» древние «голосники» и богатырские стены монастыря-крепости. Только он смог раскрыть до конца шедевр Рахманинова, его «Пимена»...

Проходят годы, а голос Козловского и его искусство по-прежнему несут нам свое очарование, берут в плен души наши. Ивану Семеновичу уже за 85. А он по-прежнему молод! Он не просто замечательный певец нашей эпохи — он ее легендарный песнетворец.

Для всех, кто любит по-настоящему искусство, имя Козловского «не пустой для сердца» звук, а одно из самых дорогих. Спасибо вам, дорогой друг Пушкиногорья!

Только вобрав в себя все лучшее из содеянного человечеством за многие века, можно создать нечто новое, качественно новое, нужное человеку и человеческому обществу!

Среди передовых людей наших дней, изучающих прошлое и создающих новое, мы не можем не назвать имя Ираклия Луарсабовича Андроникова — человека, отдавшего всю свою жизнь родной стране, ее истории, ее культуре.

Жизнь Андроникова — писателя, ученого и общественного деятеля — находится в неустанном стремлении увязать прошлое с настоящим, отдать свое горячее слово публициста читателям и слушателям. О ком и о чем бы Андроников ни писал, — о Лермонтове, Гоголе, Пушкине, о поисках и находках, за всем он видит Россию, душу народа, веру и надежду его.

Безграничен талант Андроникова. Он не только крупный ученый-литературовед, он и выдающийся мастер живого слова, редкостный рассказчик. Сколько живых характеров создал он в цикле телевизионных передач «Слово Андроникова»! Это «Слово» — о многом, очень многом!

Особой любовью он любит Пушкина и наш заповедный пушкинский край. Он наш добрый гость, наш консультант в разные годы. Он возглавил в 1967 году Всесоюзный Пушкинский праздник поэзии, который стал сегодня традиционным. Он был одним из его организаторов, сценаристом, режиссером. В своей статье, посвященной Празднику поэзии, он пишет о немеркнущей любви нашего народа к Пушкину: «Эта любовь вечная и всегда новая, возвышенная, любовь благодарная и нежная, необыкновенно простая в своем бесконечном ощущении Пушкина как живого, знакомого нашего человека и величайшего из поэтов... Сменяются поколения, но Пушкин по-прежнему остается солнцем нашей поэзии... Вряд ли можно назвать другого в мире поэта, к которому на день рождения собирались бы без всякого особого зова десятки тысяч людей ежегодно...»