Элисон Уэйр - Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

После вкуснейшего ужина, состоявшего из лососины и цыпленка, Генрих и Екатерина, взявшись за руки, прогулялись по террасному саду и выпили воды из фонтана, потом нашли место в красивом, обнесенном стеной парке и сели. Король заключил свою нареченную в объятия и благоговейно поцеловал.

— Я считаю часы до завтра, — пробормотал Генрих. — Я так люблю вас, моя Кэтрин. — И он поцеловал ее снова, как будто никак не мог насытиться ею.

1540 ГОД

На следующий день после обеда сэр Энтони и сэр Джон проводили Екатерину в кабинет при часовне. Изабель и Маргарет шли следом и несли ее шлейф. Она была в платье из золотой парчи и надела на шею подаренную королем подвеску с изображением Венеры и Купидона. Генрих ждал ее, весь в серебристо-белом; он поднес руку своей невесты к губам, прежде чем повернуться к священнику. Екатерина бросила взгляд на тучного, толстощекого Эдмунда Боннера, епископа Лондонского, и сразу прониклась к нему неприязнью. Был он грубоват и вел себя как-то слишком уж эмоционально и повелительно. Тем не менее этикет соблюдал, хотя и проводил обряд венчания так, будто изгонял демонов. Однако король ничего этого не замечал, лишь выразил величайшую радость, когда их с Екатериной объявили мужем и женой.

После этого, когда Генрих выпустил Екатерину из своих объятий, все поклонились ей и поздравили.

— Я так рада за вас! — сказала Изабель, и глаза ее увлажнились. — Не думала, что доживу до этого дня!

Екатерина ощутила головокружительный восторг. Она действительно стала королевой!

Створки большого эркерного окна оставили открытыми, и от этого в спальне было свежо. Снаружи на фоне лунного неба вырисовывались силуэты дворцовых крыш.

Екатерина отвернулась от окна и подошла к роскошной жемчужного цвета кровати, которую Генрих специально заказал у французского мастера и велел привезти сюда для брачной ночи. На постельном белье был вышит инициал «Е», милая деталь.

Изабель и Маргарет проворно, почти без слов, сняли с Екатерины платье, потом надели на нее через голову полупрозрачную батистовую ночную сорочку, украшенную по вороту и краям рукавов крошечными цветочками, которые она вышила сама золотой нитью. Затем до блеска расчесали ей волосы.

Церемонии укладывания в постель не предполагалось. Король настоял на полной приватности, что стало для Екатерины большим облегчением: ей было бы омерзительно присутствие злобного епископа Боннера, который благословлял бы брачное ложе, когда она на нем уже лежала.

Сделав все необходимое, Изабель и Маргарет поцеловали Екатерину, присели в реверансе, пожелали ей спокойной ночи и оставили одну. Она быстро вынула иглу из шкатулки для шитья и воткнула ее в матрас под своей подушкой, потом встала у окна и задумалась, стоит ли ей лечь в постель. Простояла она так недолго. Дверь мягко отворилась, и, обернувшись, Екатерина увидела короля, одетого в длинную ночную рубашку из алого дамаста. Он глядел на нее в восхищении; его глаза рыскали по ее фигуре в тонкой сорочке.

— Кэтрин! О, моя дорогая…

Генрих, прихрамывая, подошел к ней и прижал к своей широкой груди, припал губами к ее губам и стал шарить руками по телу. Екатерина закрыла глаза, воображая, что с ней Том, и удивилась, обнаружив, что отзывается на ласки.

— Дайте мне посмотреть на вас, — хриплым от страсти голосом проговорил Генрих, развязал ленточки на ее сорочке, и ворот раскрылся, отчасти обнажив груди. — О, вы прекрасны…

Он стянул рубашку с ее плеч, и та упала на пол. Екатерина стояла перед ним обнаженной. Глаза его похотливо прищурились.

Она не ожидала, что мужчина такого возраста и веса, как Генрих, еще не лишился мужской силы. Накануне свадьбы она размышляла: интересно, когда дойдет до дела, окажется ли он способным к супружескому акту. Поэтому теперь очень удивилась жарким объятиям Генриха, который неистово хватал ее за груди и целовал так, будто хотел проглотить. Потом он потянул ее к постели. Екатерина легла, и Генрих взгромоздился сверху; его желание совокупиться с ней нетерпеливо трепыхалось у нее между бедер. Она едва могла дышать под его весом, вдавившим ее в матрас, но потом Генрих немного переместился в одну сторону и опустил вниз руку, чтобы войти в нее. Екатерина не забыла ахнуть, будто от боли, задержала дыхание, изображая, что терпит дискомфорт, а потом позволила себе улыбнуться. И правда, это было не так отвратительно, как она боялась. Только от больной ноги Генриха исходил слабый запах гниения, а когда он кончил и скатился с нее, то подумал об удовольствии супруги: его пальцы мягко задвигались у нее между ног. Он знал, как разжечь в ней желание, и она дошла до оргазма очень быстро.

Они лежали рядом и учащенно дышали, его рука лежала у нее на бедре.

— Я не думала, что испытаю такое блаженство, — прошептала Екатерина.

— Мои врачи говорят, что женщина должна получать удовольствие, чтобы зачать, — пробормотал Генрих. — Но мне хочется, чтобы вам доставляла радость и любовь сама по себе тоже. Надеюсь, я не причинил вам боли, дорогая?

— Совсем немного, — сказала она, — а потом мне начало нравиться.

Он поцеловал Екатерину, приподняв ее голову за подбородок, чтобы заглянуть в глаза, и прошептал:

— Мне кажется, я в раю.

— Рай для меня там, где вы, — ответила она, удивляясь, откуда у нее взялось вдохновение, чтобы говорить такие вещи.

— О, моя дорогая… — Генрих приткнулся головой к ее шее. — Я благодарю Господа, что вы стали моей, моя дорогая тюдоровская роза. И я люблю вас намного, намного больше всех остальных. Наконец-то у меня есть жена, которая воплощает в себе все, чем я восхищаюсь в женщине: красоту, очарование, приятный характер, послушание и добродетель. Я по-настоящему счастлив.

Екатерина сглотнула:

— Я рада, что приношу вам счастье после неудач ваших прежних браков.

— Это новое начало для нас обоих. И я рад, что мы проведем здесь время вместе. Хочу наслаждаться вами и получше узнать вас, прежде чем нам придется вернуться ко двору и вас объявят королевой. Тут мы получим немного драгоценного уединения.

— Когда мы должны быть при дворе?

— Не раньше чем через пять дней. Пять дней, которые мы посвятим друг другу, и только. — Генрих снова поцеловал ее. — А теперь, дорогая, пора спать.

Он захрапел почти сразу. Екатерина потянулась за иглой.

Ее разбудили поцелуи Генриха. Его борода грубо терлась о подбородок, дыхание было кислым. Руки исследовали тело. Екатерина послушно позволяла ему делать все, что он хотел, и вскоре супруг перевернулся на спину и затащил ее на себя.

— Оседлайте меня, как коня! — приказал он; она послушалась, раздвинув ноги, и засунула его в себя. Вид ее мерно раскачивающегося тела заворожил Генриха, а потом он в экстазе закрыл глаза.