Александр Антонов - Евпраксия

— Хорошо, говори дело, — потребовал Генрих.

— Надо подумать, мой государь Да надейся: что-нибудь светлое придёт в голову до вечера.

Между тем караван уходил всё дальше на северо-запад, к Штадену. И на всём пути жители селений выходили на дорогу и с удивлением смотрели на диковинных животных, а мальчишки, одолевая страх, бежали следом. Странно было одно: слух о том, что случилось в Мейсене, уже летел впереди каравана, и тому удивлялись все спутники маркграфа. Удивлялись и побаивались: как бы дикие животные не навели страх на немцев на всём пути до Гамбурга и Штадена. Камергер барон Вольф спросил юного маркграфа:

— Ваше высочество, это твоим повелением княжна навела ужас на горожан Мейсена?

— Полно, барон, откуда мне знать, на что способны эти дикие степные великаны?

— Как же тогда княжна осмелилась навести ужас на горожан и на нас?

— Ах, барон, я, как и ты, не знаю нрава россов. Знать, там все женщины таковы, — в раздумье ответил Генрих.

За долгий путь княжна не раз удивляла маркграфа. Её поступки были непредсказуемы. Во время остановок на отдых, которые длились сутками, эта отроковица одевалась воином, садилась на коня и в сопровождении своих ратников, которых вёл телохранитель Родион, мчалась в ближний лес и там искала дичь. Генриху однажды удалось увидеть, как она стреляла из лука. Полёт стрелы не всегда был метким, но летела она с такой же силой, как и у бывалого воина. Это и удивляло Генриха. Увы, маркграфу Генриху не доведётся увидеть всего того, на что была способна его будущая супруга. Злой рок уже преследовал юного Генриха.

Наконец-то ранним августовским вечером караван достиг Гамбурга, откуда до Штадена оставался всего один день пути. Но Генриху не надо было спешить. В Гамбурге, на его северной окраине высился замок, принадлежащий роду Штаденов, и в нём жила княгиня Ода, мать Вартеслава, любимая тётушка Генриха. В замке уже знали о приближении каравана. И у городских ворот князя Вартеслава встретил слуга его матери.

— Ваша светлость, матушка княгиня изошлась от ожидания и боится, что вы проедете в Штаден, — сказал слуга.

— Вот уж напрасно боится. Мы никак не могли миновать наш дом. Но что-нибудь случилось? Я вижу, ты в смятении.

— Да, ваша светлость. Утром прибыл в Гамбург сам император, и он настаивает, чтобы маркграф Штаденский и его невеста заехали в замок.

— Странно. Но чем вызвано такое любопытство государя к чете помолвленных? — спросил Вартеслав.

— Того не знаю, ваша светлость, — ответил слуга.

Князь Вартеслав не мог не уведомить Генриха об императоре. Он подъехал к дормезу маркграфа, сошёл с коня, нырнул внутрь экипажа.

— Слушай, братец, тут такая препона, — начал Вартеслав, — в наш замок пожаловал государь, который желает увидеть тебя и Евпраксу. Что ты на это скажешь?

Генрих был озадачен. Что-то побудило его вспомнить события в Мейсене. И ему показалось, что досмотр достояния Евпраксии там пытались провести не случайно. И первое, что пришло в голову маркграфу, — это отказаться от посещения замка и продолжать путь в Штаден. И Генрих сказал Вартеславу:

— Я не хочу видеть Рыжебородого. И мой батюшка одобрил бы сей шаг.

— Ты прав, я тоже одобряю, но как примет это моя мать. Не будет ли это вам с Евпраксой в ущерб? Может, покажетесь. Помнишь, как уезжали, она наказывала заехать к нам. А Рыжебородый... Да что он нам!

— Я помню наказ тётушки. И не буду огорчать её, — согласился Генрих.

— Вот и славно, — обрадовался Вартеслав, но посоветовал: — Только отправь, пожалуйста, караван в Штаден. — И засмеялся: — А то горожан верблюды перепугают. Да надо сказать обо всём княжне.

Вартеслав и Генрих покинули дормез, подошли к колеснице, в которой ехала Евпраксия в сопровождении боярышни Милицы. Открыв дверцу, Вартеслав сказал:

— Сестрица, тут у нас малая препона. — И князь рассказал о сути и заключил: — Так мы всё-таки отважились предстать перед государем. Тебя это не пугает? Караван мы отправим, да и сами побудем недолго.

— Коль так, отчего не посмотреть на государя. А он не страшный? — И княжна весело рассмеялась.

— Он всяким бывает, — серьёзно ответил Вартеслав. — Только я тоже его не видел.

Вскоре Вартеслав распорядился, как было решено. Караван, ведомый бароном Вольфом, под охраной отряда россов, которых вёл сотский Тихон, минуя Гамбург, ушёл на Штаден, а все остальные направились в город.

Княгиня Ода встретила близких на дворе замка и первым делом заключила в объятия княжну Евпраксию.

— Какая ты славная! Ну вылитая матушка! — восторженно произнесла княгиня. — Тебе у Штаденов будет хорошо, и ты будешь любезна матушке Генриха.

— Спасибо, тётушка. Я хочу тепла, — ласкаясь к Оде, ответила княжна.

— Вас в Штадене ждут. Да вот незадача: кайзер прямо-таки потребовал, чтобы я остановила вас в Гамбурге. И появился он здесь вовсе неожиданно, на взмыленных конях. Словно его преследовали враги.

— Но что ему нужно? — спросил Вартеслав.

— Сказал просто: хочу видеть невесту и жениха, сына моего лучшего друга.

— Как он посмел так говорить? — возмутился Генрих. — Отец был с ним в ссоре десять лет, с той поры, как... — И осёкся. — Да вы знаете...

— Знаю, знаю, славный, — согласилась Ода. — Однако пора в замок. Государь ждёт нас.

В пути Вартеслав подошёл к Оде, сказал:

— Матушка, я привёз с Руси всё, что принадлежит тебе. Это твоё добро, так сказал батюшка Всеволод. Он же просит тебя заботиться о племяннице.

— Так и будет. И спасибо тебе за радение.

Император и его свита сидели за трапезой, когда в зале появились маркграф и княжна. Он подошёл к ним. Маркграф показался императору смешным и жалким, и он сказал с теплотой:

— Я поздравляю тебя со счастливым выбором. Твоя невеста прекрасна. — Сказав это, он аут же забыл о маркграфе, его внимание приковала к себе Евпраксия. Юное лицо княжны, как и в Мейсене, показалось ему обольстительным. Он понимал, что так думать об этой девочке кощунственно, но ничего не мог поделать с собой и не отрывал зелёных глаз от живого, нежного и манящего тайным огнём лица княжны. Ведь только её большие серые глаза в пушистых ресницах могли свести человека с ума, считал опытный сердцеед.

— Как вас звать, юная фрейлейн? — спросил император.

Княжна замешкалась и не очень уверенно сказала по-немецки:

— Моё имя есть Евпракса.

Император засмеялся. Он хотел быть ласковым, нежным с этой юной славянкой. Ему, тридцатидвухлетнему человеку, она могла быть дочерью. И государь погладил Евпраксию по голове.

— О, фрейлейн, ты прекрасна.

Евпраксия тоже успела рассмотреть императора. Он показался ей привлекательным мужчиной. Правда, его зелёные глаза, рыжие волосы на голове и рыжая борода напоминали ей берестовского козла, хитрого и коварного. Тот козел любил подкрадываться к девкам и поддавать им под зад. Евпраксии не дано было заглядывать в будущее. Там бы она увидела, что этот «козел» спустя шесть лет станет её супругом.