Александр Антонов - Евпраксия

— Эй, бароны, возьмите её! Она ваша!

Пять обнажённых баронов с мечами в руках окружили Евпраксию, и один из них, спрятав меч в ножны, схватил её со спины. Хватка была железной, и императрица, как ни пыталась, не могла вырваться.

— Матушка, спаси! — крикнула Евпраксия по-русски.

И и это мгновение барон ослабил хватку и Евпраксия ужом выскользнула из его объятий. Он пошатался её схватить вновь. Но это ему не удалось. Взметнулась рука россиянки, и её удар пришёлся барону в « гнездо жизни». Барон рухнул на пол. На императрицу бросился другой разъярённый барон. Евпраксия отскочила в сторону, барон пролетел мимо, а пока разворачивался, молния уже сверкнула и вонзилась в левый висок барона. Он упал замертво. И всех, кто приближался к Евпраксии, обуял животный страх.

— Ведьма! Это ведьма! крикнул один из баронов и побежал к дверям.

Другие пятились от Евпраксии, которая со сверкающими гневом глазами приготовилась к прыжку. Она видела перед собой только своего супруга. Но рядом с Евпраксией вновь возник могучий Дед и. Он крикнул:

— Смотри, государь, она убила баронов. И впрямь она ведьма!

— Ах, вот оно что! — воскликнул Генрих. — Ну ежели она ведьма, то пылать ей на костре!

— Если она ведьма, то пусть испепелит мои меч! - крикнул барон Мальфред и двинулся на Евпраксию с обнажённым мечом.

Она остановилась, подняла руку и крикнула:

— Император Генрих, помни, что за моей спиной великая Русь! - И двинулась грудью на острый меч барона Мальфреда.

Император словно протрезвел. Повелительно крикнул барону:

— Мальфред, прочь от императрицы! — И когда барон отпрянул от неё, Генрих сказал маркграфу Деди: — Любезный, позаботься об Адельгейде, матери моего будущего наследника. Сейчас же отправь её в Верону. И чтобы волос с головы не упал у неё в пути.

— Государь, лучше поручи это маркграфу Людигеру Удо. Он исполнит твою волю лучше, чем я.

— Выдумки это! Не гневи меня!

— Хорошо, государь, я исполню твою волю. Но её надо одеть.

— Вот и распорядись.

Деди позвал вольных девиц. Они одели Евпраксию в то, что попалось им под руки. И Деди увёл императрицу из зала. На дворе он распорядился подать экипаж. Евпраксию посадили в него, приставили двух служанок. Деди выделил десять воинов для сопровождения, и экипаж отбыл в Верону.

Шабаш продолжался до утра, пока хмель и усталость не свалили с ног участников. В полдень император был разбужен камергером бароном Кристофером. И первое, что заметил проснувшийся Генрих, — это страх в глазах камергера.

— Что случилось, Кристофер? — спросил он.

— Ваше величество, дворец окружён горожанами. Их несколько тысяч.

— Что им нужно?

— Им известно всё, что случилось ночью с императрицей. И они требуют казни баронов, надругавшихся над нею. Требуют, чтобы вы немедленно покинули Падую.

Генрих тоже ощутил страх. Но новый вопрос его камергеру показал, что император владеет собой.

— Кто нас предал? Найти предателя и повесить немедленно!

— Но ваше величество... — попытался возразить камергер.

— Иди и передай мою волю маркграфу Деди и маркграфу Людигеру Удо. Да вынеси горожанам тела убитых баронов. Скажи им, что это и есть насильники и они наказаны.

Позже на вселенском суде над императором, где соберутся четыре тысячи священнослужителей и тридцать тысяч католиков из многих городов Германии и Италии, голос свидетелей из Падуи будет самым громким и доказательным в преступной виновности императора Генриха. А хронисты тех времён отметят, что подобного дьявольскою преступления человечество не знало. И добавят: «Не дай бог, чтобы случилось подобное впредь». Современник Генриха IV и Адельгейды-Евпраксии, поэт Доницо, написал о императрице, претерпевшей адские страдания, поэму. Но даже он, богослов и правдолюбец, не собрался с духом осквернить слух верующих словом о злодеяниях императора. «Пусть об этом умолчит стих, чтобы не слишком развратиться», — сказал он.

Из Падуи император Генрих уезжал с позором, под улюлюканье и свист тысячной толпы.

Неудавшаяся ассамблея николаитов в Падуе вывела Генриха из равновесия. Появившись в Вероне, он метал молнии в своих приближённых. Но первый гнев его пал на голову безвинной Евпраксии. Он был уверен, что она предала его в Падуе. Как это она сумела сделать, Генрих не пытался разобраться и повелел ночью тайно вынести её из дворца и заточить в старом Веронском замке. Среди придворных Генрих велел распустить слух том, что императрица заболела.

В эти же дни ранней осени девяностого года в Верону прибыл небольшой караван из Гамбурга. Вместе с купцами пришёл отряд россов во главе с сотским Тихоном. Он привёз родительские дары, которые почти полгода хранились в замке княгини Оды. Тихона принял сам император. Он был озадачен и понимал, что никак не должен допустить встречи Тихона с Евпраксией и Родионом. Как всегда, император сумел выйти из трудного положения. Он велел взять Родиона под стражу и замкнуть его в каземате подвалов дворца. А при встрече с сотским сказал:

— Тебе, росс Тихон, придётся недели две подождать государыню, ибо она уехала к снятым местам в Венецию. — Но это была лишь часть задуманного обмана.

— Хорошо, государь, мы подождём, — согласился Тихон.

Но уже на другой день в казарму к русичам пришёл маркграф Деди и сказал Тихону, что тот должен немедленно ехать следом за Евпраксией.

— Примчал от неё гонец с вестью о том, что через неделю она уйдёт в плавание до Сицилии и дальше вокруг Италии до Рима, чтобы поклониться папе римскому. Ежели не успеете встретиться с нею, ждать вам до весны.

— Нет нам резону прохлаждаться здесь. Пойдём вдогон, — согласился сотский.

В тот же день Тихон оставил трёх воинов охранять добро Евпраксии и собрался в дорогу. Маркграф Деди дал ему проводника, и семь русичей отправились в путь, который придумал для них изворотливый Генрих. Сам он окунулся в заботы о войне. Для неё, как он считал, наступило благодатное время: убран с полей урожай, пополнилось за лето стадо скота, и войско голодать не будет. Он распорядился, чтобы отряды завербованных воинов были собраны под Вероной. Лишь только сборы закончились, затрубили боевые фанфары. Император и его маршалы встали во главе двадцати двух тысяч воинов и повели их на юг Италии. Так началась война, которая завершилась позорным поражением императора Генриха.

Но в начале войны удачи были на его стороне. Правда, доставались они с большим трудом. Уже через два дня войско Генриха подошло к крепости Матуа и осадило её. Над башней крепости развевалось розово-голубое знамя с тремя лилиями всем известной в Италии могущественной графини Матильды Тосканской. Защищал её граф Вельф-старший, тесть Матильды. У него в замке было чуть больше тысячи воинов. Однако крепость сама по себе казалась неприступной. И когда Генрих отправил своих воинов на штурм, защитники отразили его и нанесли войску Генриха большой урон. Этих штурмов было ещё шесть, но ни один не имел успеха. Если воинам Генриха удавалось подняться на стены, их уничтожали там. За два месяца осады Генрих потерял около двух тысяч воинов убитыми. И тогда он прекратил бессмысленные попытки и решил взять защитников крепости измором, обрекая их на голодную смерть. Оставив под Мантуа три тысячи лучников, Генрих повёл войска дальше на юг Италии. Но на его пути стояла ещё более мощная крепость — Минервиа. Генрих не отважился штурмовать её стены. Окружив её, он разрушил водоводы, снабжающие крепость водой, и обрёк её защитников умирать от жажды. Генрих терпеливо ждал победы. И она пришла. Первыми капитулировали защитники крепости Мантуа. 10 апреля 1091 года умирающие от голода воины, исполняя волю графа Вельфа, выкинули над крепостью белый флаг. А спустя месяц, за который над крепостью Минервиа не выпало ни капли дождя, умирающие от жажды защитники сдались на милость победителя. Император проявил милосердие. Отобрав у простых воинов оружие, он отпустил их по домам. Два графа-военачальника и три десятка рыцарей были взяты в плен и отправлены в Верону.