Александр Чаковский - Победа. Том первый

— На кой черт тебе ложки?

— Совершенно ни к чему. Я подарю их Джейн.

— Кому?

— Моей девушке. Ее зовут Джейн. Мы скоро поженимся.

— Где она сейчас? В Индепенденсе?

— В Бабельсберге.

— Где?!

— Она служит в госдепартаменте. Стенографистка. Когда я узнал, что ее берут в Европу, то из кожи вылез, чтобы моя газета послала меня сюда же. Только напрасно.

— Почему?

— Ты же знаешь, что Бабельсберг для меня не ближе, чем Штаты! В течение всех этих дней я видел Джейн только один раз — сегодня!

— Разве она не может приезжать к тебе в Берлин?

— Она завалена работой. С утра до поздней ночи.

Некоторое время Воронов и Брайт ехали молча.

— Послушай, Майкл, — прервал молчание Брайт. — Хочу предупредить тебя. Ребята очень недовольны. Мы не привыкли, чтобы так обращались с прессой.

Воронов молчал. Сам он был на особом положении.

Правда, оно, в сущности, ограничивалось тем, что ему разрешили находиться в Бабельсберге. Но об этом Воронов не хотел говорить. Кстати, он мог бы сказать Брайту, что прибытие Трумэна и Черчилля снимали все корреспонденты, а приезд Сталина не удалось запечатлеть даже советским.

— Слушай, — неожиданно сказал Брайт, — а я ведь не очень честно выиграл свою сотню. Ты-то имеешь доступ в Бабельсберг, словом, живешь там. Ребята тебя видели.

— Я живу в Потсдаме, — упрямо возразил Воронов.

— Да и я, пожалуй, напрасно жалуюсь, что не могу попасть в этот райский уголок. Джейн находит способы… Впрочем, все это тонкости. Бизнес есть бизнес. Ты сказал при Стюарте, что живешь в Потсдаме, Шопиигоор восемь, и я нашел тебя именно там. Верно?

— Шопенгауэр, Чарли, Шопенгауэр!

— За сто баков я готов произносить это имя как угодно. Кстати, этот Шопе… Кто он был такой? Наци?

— Философ. Очень пессимистический философ. Жил в прошлом веке. Написал книгу «Мир как воля и представление».

— «Мир»… как что? Слушай, Майкл, когда ты успел напичкаться всей этой тарабарщиной?

— Занимался историей в институте.

— История начинает делаться только сегодня. Между прочим, я тоже недолго учился в колледже. А потом бросил. Увлекся этой проклятой фотографией.

Небо нахмурилось. Все вокруг было по-прежнему пустынно. Развалины домов в сочетании с воронками от бомб и снарядов напоминали мрачный лунный пейзаж. По крайней мере, таким Воронов представлял его себе в детстве…

— Здесь, — сказал Брайт, — наш пресс-клуб, — Он указал на двухэтажное здание, которое через мгновение уже осталось позади.

— Какая это улица? — спросил Воронов.

— Черт ее знает! Район Целлендорф. Американский сектор.

Резко затормозив машину, Брайт сказал:

— Стоп! Дальше не проедешь.

Машина действительно уперлась в тупик, образованный руинами домов. Впереди уже стояло десятка полтора «виллисов». Брайт поставил свою машину впритирку к другой. Та, в свою очередь, упиралась капотом в наполовину разрушенную стену.

— Послушай, Чарли, — сказал Воронов, — хозяину той машины из-за нас не выбраться.

— Разве он купил эту землю? — пробурчал Брайт. — Тогда пусть поставит табличку «Private property» [9]. — Он подхватил сумку с заднего сиденья. — Следуй за мной.

— Куда?

— Ну, в этот ресторан, бар, локал, черт его знает, как это тут называется!

Лавируя между машинами, они выбрались из тупика.

Со всех сторон их по-прежнему окружали развалины. «Какой тут может быть бар?» — с удивлением подумал Воронов.

Но откуда-то прямо из-под земли до его слуха донеслись отдаленные звуки музыки.

Он замедлил шаг, прислушиваясь. Музыка звучала приглушенно, но явственно.

— Ты чего отстал? — Брайт остановился, поджидая Воронова.

— Где же твой бар? — спросил Воронов, хотя звуки музыки доносились все более отчетливо. — Тут же нет ни одного уцелевшего дома!

— У домов помимо этажей бывают подвалы. Где гансы укрывались, когда их долбили с воздуха, понял? Ну, вот…

Брайт стоял возле лестницы, которая вела вниз. Видимо, бар и в самом деле находился где-то под развалинами.

— Пошли, — решительно сказал Брайт. — Дать руку?

Воронову казалось, что он спускается не то в ад, не то в подземелье, где живут боящиеся дневного света морлоки вроде уэллсовских.

Лестница круто повернула в сторону. Воронов сделал еще несколько шагов вслед за Брайтом и застыл от изумления.

Перед ним был огромный подвал, заставленный столиками. У дальней его стены возвышался небольшой помост, на нем расположился оркестр, состоявший из нескольких музыкантов.

Только теперь он окончательно понял, почему Брайт назвал это заведение «Underground». Оно и в самом деле располагалось глубоко под землей.

За столиками в клубах табачного дыма сидели люди в военной форме. Штатских мужчин почти не было, если не считать сновавших между столиками официантов.

Женщин было довольно много. Они сидели почти за каждым столиком. Шум голосов, звуки музыки, шарканье официантов — все это сливалось в общий непрерывный гул.

Брайт все еще стоял на ступеньке, Воронов — за ним.

— Погоди, — сказал Брайт. — Сейчас я отыщу Стюарта. — Он приподнялся на цыпочки. — Вон он, со своей Урсулой. Нравится тебе его девочка?

Ни Стюарта, ни его «девочки» Воронов не видел.

— Пошли, — решительно сказал Брайт, — сейчас я предъявлю тебя, как чек кассиру.

Он был здесь своим человеком. "Хэлло, Чарли! " — кричали ему почти из-за каждого столика.

Стюарт и его «девочка» сидели спиной к эстраде и лицом к входу. Два места за их столом были свободны.

— Кто эта женщина? — поинтересовался Воронов.

— Я же тебе сказал, что его Урсула. Черт знает, откуда она взялась. Я вижу ее второй раз.

— Англичанка?

— Англичанок у него хватало в Лондоне. Немка, конечно!

— Но кто она такая?

— Прежде чем лечь спать с женщиной, вы требуете у нее удостоверение личности? — насмешливо спросил Брайт.

Они подошли к столику, за которым сидели Стюарт и Урсула. Англичанин держал в руках стакан, наполненный светло-желтой жидкостью. На столе стояли фужеры с жидкостью ядовито-зеленого цвета.

Обращаясь к продолжавшему сидеть Стюарту, Брайт отчеканил:

— Мистер Воронов. Собственной персоной, живет в Потсдаме на… — Он запнулся, — Словом, на той самой чертовой улице. Ты проиграл. Платить будешь наличными или чеком?

Не глядя на Брайта и не отвечая ему, Стюарт встал и вежливо поклонился.

— Добро пожаловать, мистер Воронофф, — сказал он. — Присоединяйтесь к нам. Леди зовут Урсула, — снова усаживаясь за стол, продолжал Стюарт. — Урсула, разрешите вам представить нашего русского коллегу и союзника: хэрр Воронофф.

К удивлению Воронова, это было сказано на вполне приличном немецком языке.

Урсула искоса поглядела на Воронова и едва заметно кивнула.