Сергей Цветков - Карл XII. Последний викинг. 1682-1718

Клубы пыли и порохового дыма висели над полем, покрывая мундиры солдат таким плотным слоем грязи, что нельзя было разобрать их цвет. Один отряд шведских драгун после схватки обнаружил, что 6 русских кавалеристов встали в их строй в полном соответствии с уставом: 4 всадника в первой шеренге и 2 во второй. Все они были убиты.

Петр приказал Меншикову отойти и встретить шведов за редутами — царь не хотел превращать их оборону в генеральную баталию. Но успех вскружил голову Данилычу: он отослал в лагерь адъютанта с сообщением, что бой идет хорошо и нужны подкрепления для полной победы. Царь вновь послал сердитый приказ об отступлении. Меншиков в ответ отправил ему трофейные знамена с уверениями, что если отозвать кавалерию, то редуты падут.

Шведское знамя.

Эти споры дали возможность шведской пехоте и кавалерии перестроиться. Некоторое время противники вели оживленную перестрелку, но когда русская кавалерия все-таки стала отступать, шведская конница бросилась в атаку. Преследуя русских, шведы не заметили, как оказались у редутов. Узкие проходы (150-170 метров) мешали шведским эскадронам держать боевую линию, всадники толпами неслись очертя голову сквозь огненный смерч. За редутами, по словам очевидца, завязалось «смертоносное и кровавое сражение на шпагах, вкупе с сильной стрельбой». Русская конница оставляла один проход за другим, откатываясь назад. Ожесточение шведов было так велико, что некоторые русские части на правом фланге охватила паника. В разгар боя Сконский драгунский полк, предводительствуемый Маленьким Принцем, получил записку от командира 2-тысячного отряда казаков с предложением перейти на сторону шведов. Маленький Принц почему-то счел нужным ответить им в бюрократическом стиле: «Поелику милостивый наш король по ходу баталии не с нами оказался и в сей момент здесь не присутствует, мы не можем выяснить его милостивую волю по этому поводу». Делать было нечего, казаки остались с русскими.

Около 5 часов утра шведская кавалерия оказалась за задней линией редутов. Командование русской кавалерией перешло к генералу Боуру, но, собственно, командовать ему было некем — большая часть кавалерии неслась на север мимо русского лагеря, преследуемая шведами.

Судьба сражения висела на волоске. Русская конница приближалась к оврагу, который через несколько минут должен был стать ее могилой. Но Рёншельд неожиданно остановил преследование. Некоторые шведские историки, например Энглунд, объясняют роковое решение фельдмаршала тем, что он не хотел упускать из виду свою кавалерию и оставлять пехоту в двусмысленном положении между редутами и русским лагерем. Но дело, видимо, обстояло значительно проще: Рёншельд не знал топографии местности, на которой разыграл генеральное сражение!

Между тем шведская пехота, не взяв больше ни одного редута, также вышла на поле перед русским лагерем. Карл все это время находился позади десяти батальонов правого фланга. И сам король, и его свита испытали на себе губительный огонь русских батарей. Один из коней, несущих королевские носилки, был убит, рядом с животным упали мертвыми три драбанта и несколько гвардейцев. Из-за потерь отряд телохранителей был усилен лейб-драгунами из эскадрона Роберта Муля — того самого, к которому по ошибке пристали русские всадники. Возле русского лагеря королевский отряд вновь попал под огонь. На этот раз у носилок ядром разбило дышло. Пока чинили носилки, вокруг Карла полегло еще больше людей. После этого король присоединился к батальонам Левенгаупта.

Солдат русской армии.

Левенгаупт хотел было немедленно начать штурм русского лагеря, но получил от Рёншельда приказ маршировать на запад, к Будищенскому лесу, для соединения с кавалерией. Возможно, это была вторая упущенная Рёншельдом возможность победы. Психологический момент для атаки лагеря был очень благоприятный. Левенгаупт в мемуарах утверждает, что русские солдаты уже начали отходить от валов; к шведам также поступили сведения, что русские наводят понтоны через Ворсклу. Но как бы то ни было, Левенгаупт подчинился.

На этот раз осторожность Рёншельда была вызвана тем, что он неожиданно обнаружил исчезновение с поля боя трети пехоты вместе с генерал-майором Роосом и полковником Сигротом. Прошло немало времени, прежде чем ситуация прояснилась.

Дело было в том, что Роос и Сигрот, находившиеся на левом фланге, увлеклись резней во втором редуте, а когда опомнились, то увидели вокруг только поле, покрытое трупами, и остальные редуты, утопающие в клубах дыма и пыли. К тому же их колонны уменьшились наполовину, так как часть батальонов ушла вслед за Левенгауптом. Незадачливые победители не знали, что делать дальше и куда вести колонны (это лишний раз доказывает, что распоряжения Карла касались только прохождения через редуты).

Роос и Сигрот подошли к третьему редуту, перед которым в молчании стояли шведские батальоны, дважды неудачно штурмовавшие его. Сигрот повел своих далекарлийцев на приступ и сразу был ранен; все шведы, взобравшиеся на вал, погибли. Вторая атака привела к еще большим жертвам, поскольку у Рооса не было ни артиллерии, ни лестниц, а с редута на шведов обрушивался шквал огня. Повторялся штурм Веприка: картечь валила людей шеренгами; из 21 капитана Далекарлийского полка в строю осталось 4.

Упоминавшийся выше солдат Йончёпинского полка с ужасом вспоминал страшное действие русской артиллерии:

Роос, хваставшийся, что под Нарвой половина его солдат полегла на русских укреплениях, а его платье было продырявлено пулями, безучастно смотрел на гибель своего отряда: возможно, что он и теперь опирался на свой нарвский опыт или, что вероятнее, просто не знал, что делать. Наконец один лейтенант вырвал у него приказ об отступлении. Роос увел на опушку Яковецкого леса 1500 человек из 2600, с которыми начал штурм.

Солдаты русской армии.

Здесь выяснилось, что русские вновь сидят в одном из взятых шведами редутов! Левенгаупт так торопился, что не выставил там заслонов и не заклепал пушки.

В это время Карл принимал поздравления от свиты с удачным завершением первого этапа сражения (король постоянно справлялся у Рёншельда, не выходят ли русские из лагеря, чтобы дать сражение, но тот отвечал, что это невозможно, русские не могут быть столь дерзкими). Гилленкрок изъявил свои восторги по этому поводу и присовокупил: