Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

— Как же ты думаешь осуществить это? — спросил хан Абулхаир. — Право есть лишь у того, за кем стоит доброе войско…

— Я знаю, мой хан… Абдусаид сейчас ушел в поход, чтобы до конца довести завоевание Хорасана и Балха. Этим он надеется укрепить свое могущество, чтобы ни от кого не зависеть. В Мавераннахре растет недовольство, потому что война пожирает все средства. Помогите мне взять Самарканд, и все отвернутся от Абдусаида. Такой удобный для меня случай вряд ли представится когда-нибудь в другой раз…

Абулхаир усмехнулся:

— Когда надо было отобрать власть у Абдаллаха, то же самое говорил мне Абдусаид…

— Я не Абдусаид! — воскликнул Мухаммед-Джоки. — Если стану самаркандским кореханом, то никогда не забуду вашей поддержки. Могу поклясться на Коране, что буду для вас как сын! Да разве моя дорогая Рабиа-султан-бегим не самый близкий человек мне в этом мире?

— Мне не нужно усыновлять тебя… — задумчиво сказал хан Абулхаир. — У меня достаточно своих сыновей. Но я хочу, чтобы был ты мне вместо сына на престоле тимуридов!

— Вот Коран, вот хлеб, и даю вам в этом клятву. Воля ваша отныне сделать со мной все, что угодно, если нарушу ее!..

Абулхаир долго думал, потом посмотрел на Мухаммеда-Джоки уже совсем другими глазами. Это были суровые глаза полководца:

— Сколько осталось в Самаркандском вилайете боевых слонов, пригодных к сражению?

Этот вопрос всегда занимал степных военачальников, когда начинали они войну с Мавераннахром. С тех пор как Тимур завоевал часть Индии, у всех более или менее крупных властителей Средней Азии появились боевые слоны в войске. Значительное количество их было в Самаркандском и Бухарском вилайетах. Это было самое действенное средство против конницы кочевников. Не видевшие никогда слонов степные полудикие кони пугались одного вида этих чудовищ и выходили из повиновения. Да и смелые джигиты без большой охоты приближались к громадным слонам, наверху которых сидели укрытые лучники и осыпали градом стрел атакующих.

Хан Абулхаир обычно выбирал такой момент для нападения на Мавераннахр, когда слоны были в каком-нибудь походе. Словно волчья стая, нападающая лишь ночью на уснувшие кошары, налетала его конница на оставленные без должной охраны города. А после захвата их слоны уже были бесполезны.

Правда, к этому времени немного оставалось слонов в вилайетах Мавераннахра, но еще с юных лет Абулхаир испытывал перед ними мистический страх. Двадцать пять лет было ему, когда в первый раз подошел он к стенам Самарканда. Лишь трех слонов выпустили на него жители города, но все бесчисленное конное войско хана Абулхаира в панике разбежалось кто куда. Когда на него самого бросилось, яростно размахивая хоботом, громадное животное, он так струсил, что уронил копье и убежал пешком, бросив коня. Хорошо, что умный конь сам разыскал его в свалке и вынес из битвы.

С тех пор хан Абулхаир, прежде чем идти в Мавераннахр, всегда осведомлялся о слонах. Как говорится, «укушенный змеей боится перешагнуть через пеструю веревку».

— Все те же три слона во всем Мавераннахре! — успокоил его Мухаммед-Джоки. — Да и те уже настолько стары, что годятся лишь для перевозки гаремов.

— Разве трудно достать других слонов? — недоверчиво спросил хан Абулхаир.

— Не в слонах дело… Для того, чтобы обучить их боевому искусству и использовать в военных целях, нужны опытные погонщики. Раньше эту службу несли пленные рабы из Индии. Многие из них постарели и умерли, другие сбежали на родину. Двадцать слонов, оставшихся без погонщиков, отравили в свое время противники Абдаллаха…

Абулхаир удовлетворенно кивнул головой:

— И хорошо сделали!..

Он поднял глаза к потолку, где арабской вязью были написаны различные изречения, и прочел вполголоса: «Где можно обойтись, совершай свое дело без кровопролития. А где не обойтись, пусть будет тебе судьей аллах!»

Под этим изречением висело на стене множество оружия: булатный меч, кривая степная сабля, трехгранное двуострое копье из кремниевой стали, палица с чугунной пупырчатой головкой, несколько луков… Вот этим самым мечом отсек он когда-то голову своему наставнику и учителю. А копьем насквозь пробил сердце хана Мустафы…

Абулхаир невольно усмехнулся… «…где не обойтись, пусть будет тебе судьей аллах!» Как будто без помощи бога взял я в руки оружие! И не ради же забавы допустил бог присутствие на земле копий и мечей".

Да, бог всегда был с ним, иначе не везло бы ему так всю жизнь. Вот и теперь допустил он, чтобы отравлены были боевые слоны в Мавераннахре. Не знак ли это ему свыше — напасть на ожиревших горожан! И пусть пеняет на себя клятвопреступник Абдусаид. Аллах и не может быть с ним, потому что нарушил он божью клятву. А хан Абулхаир избран для божьего суда над ним.

Он впился взглядом в лицо Мухаммеда-Джоки:

— «Радей ближнему своему!» Так говорится в коране, и я готов помочь тебе. Но есть два условия…

Мухаммед-Джоки склонил голову.

— Первое из них… — Хан Абулхаир повернулся в сторону Рабиа-султан-бегим, показывая, что это условие имеет отношение именно к ней. — Эмир Абдусаид женился на моей дочери в подтверждение своей клятвы. Как мне покарать клятвопреступника, смертельно оскорбившего меня, несмотря на родство?

Понимавшая его с полуслова жена улыбнулась и махнула рукой:

— Разумеется, возвращение дочери к отцу от неверного мужа — недостаточная кара за такой проступок. В наказание и утверждение твоей власти ты, великий хан, должен забрать себе в жены у Абдусаида его тринадцатилетнюю дочь от первой жены Ибадат.

— Да, только так! — подтвердил ее слова Абулхаир и снова повернулся к гостю: — Значит, первое мое условие тебе высказано супругой моей. И ты поклянешься, что этот нераскрытый бутон, о красоте которого столько говорят в Мавераннахре, будет в моей вазе!

— Клянусь, великий хан!

— А второе условие несложно… Клятву, нарушенную Абдусаидом, дашь теперь ты!

— Клянусь, мой повелитель-хан!

Вскоре из Орда-Базара выступило десятитысячное войско. В нем находились несколько знаменитых батыров, имена которых знали в Мавераннахре. Вместе с войском ехал Мухаммед-Джоки, чтобы возвратить принадлежавший ему по праву престол тимуридов…

Хан Абулхаир знал, что в отсутствие эмира Абдусаида нетрудно будет взять Самарканд. И все же, по своему обычаю, спустя неделю он выступил сам во главе двадцатитысячного отборного войска. Такой силе никто не мог противостоять сейчас в Мавераннахре.

Несколько раз за время своего правления переносил столицу своей Орды хан Абулхаир. Одно время даже думал перенести в Крым, неподалеку от Кара-Дага. Там, на теплом морском побережье, находились мечеть и дворец предка его Узбек-хана. Потом у него возник план восстановления разрушенного Тимуром города Сарая на Едиле. Но это было далеко от Мавераннахра, с которым он все более и более связывал свою политику. На западе поднимались и крепли новые государства, и он понимал, что совладать с ними ему вскоре будет не под силу. А в Мавераннахре, этом «земном рае», по словам поэтов и ученых, он был уже нужным союзником.