Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

Это произошло в 874 году, в год мыши, по казахскому летоисчислению, в 1468 году нашей эры. Хан Джаныбек опередил хана Абулхаира, который в этом же году во главе стотысячного войска в осуществление своей извечной мечты двинулся на завоевание Моголистана. Все планы Абулхаира были нарушены, потому что конница Джаныбека теперь действительно висела у него на шее…

И все же стотысячное регулярное войско Абулхаира было неизмеримо сильнее казахского ополчения, вооруженного, по существу, лишь дедовскими мечами, пиками и дубинами. В хорасанскую сталь были закованы лашкары Абулхаира, исфаганские клинки их легко перерубали вражеские кольчуги из мягкого кустарного железа, а военачальники владели всеми тонкостями тогдашнего военного искусства.

Гулко забилось сердце у Джаныбека, когда он услышал о выступлении Абулхаировой Орды. Ему послышался мерный топот стотысячной конницы. Он хорошо знал этот топот, потому что сам когда-то был одним из военачальников Абулхаира. Знал он также и полководческий ум и коварство своего противника. Разрозненный, раздираемый противоречиями Моголистан вряд ли сумеет долго сопротивляться Синей Орде. Вся надежда была лишь на себя.

Едва заняв города Северного Туркестана, хан Джаныбек собрал всех знаменитых кузнецов и оружейников Сыгнака, Созака и пригородов. Он приказал им вздувать горны, день и ночь ковать оружие из захваченного на складах булата. Зарево стояло ночами над Северным Туркестаном. И вдруг пришла новая весть, которой поначалу даже трудно было поверить. Все изменилось…

Гонец в черном прискакал к ханской ставке, еще издали крича о горе и смерти. Страшным врагом был хан Абулхаир, но весть о его смерти должна быть передана подобающим образом. И гонец слетел с коня, встал на колено, подставил хану Джаныбеку шею с висящим на ней в знак печали поясом…

Джаныбек долго молча смотрел на гонца. Как живой стоял перед ним хан Абулхаир, и было у него не одно лицо, а тысяча лиц. Но никогда не забыть Джаныбеку, как обернулся он когда-то на охоте и увидел Абулхаира, нерешительно поднимавшего свою дубину над самым его затылком. Почему-то так и не ударил его тогда хан Абулхаир, хоть был самый удобный для этого случай…

В течение сорока лет этот человек заставлял трепетать всю степь Дешт-и-Кипчак, Мавераннахр, Ирак, Иран. Сколько горя принес он земле, которая вспоила и вскормила его! И вдруг его не стало. Ни золотой трон, ни слава, ни богатство не смогли хотя бы на один день продлить его жизнь. Даже волшебный напиток, изготовленный в сопровождении тайных заклинаний из шипов пустынной травы эбелек, не спас его от смерти…

Хан Абулхаир усоп в безжизненной пустыне на полпути между Джейхуном и Сейхуном. Военачальники его Бахтияр-багатур и Карачин-багатур, чтобы тело хана не дало запаха в такую жару, положили его в огромный продолговатый деревянный чан, наполненный медом, и повезли в Созак, занятый сейчас казахами. Перед смертью отступает все — вражда, зависть и прочие страсти бренного мира. В мраморном саркофаге со всеми почестями похоронили хана Абулхаира у стен Созака.

«Умер Мамай, и пропало твое былое величие», как говорится в народе… Джаныбек лежал в своей юрте, близкий к цели, заключавшейся в возвращении городского пояса своему ханству, и думал, что все в мире преходяще: победы и поражения. Подобны золотым перстням власть и слава. При жизни мы носим эти перстни, стараясь удивить и затмить окружающих. Но кто после смерти отца или деда хранит эти перстни? Разве что они действительно были отлиты из чистого золота и украшены редким камнем. Только тогда они не идут на переплавку. Слава человека во всем подобна такому перстню. Потомки будут ценить ее лишь в том случае, если она способна служить их интересам…

Многие ли помнят, где похоронен Урус-хан, основатель государства? С чего же начинается народ, как не с умения разбираться в своем прошлом и уважать его?

Но зачем думать о будущем, о памяти, которую оставишь ты в веках? Нужно делать свое дело, и если оно действительно имеет смысл, то не грозит ему забвение. Он, Джаныбек, ставит юрту казахского ханства на пепелище, оставшемся после предка его Урус-хана, а дело потомков — одобрить или предать забвению его деяния. Одно он твердо знает, что никогда не пройдет путь Абулхаира и не отвернется от вскормившей его степи!..

Придя к такому выводу, хан Джаныбек встал и вышел из юрты. Жизнь шла своим чередом, и нужно было продолжать свое дело…

Пришел ответ от хакима Саурана. «Победи, и тогда говори со мной так!» — писал горделивый хаким, и Джаныбек дал знак к выступлению. Огромное войско, расположившееся по правому берегу Сейхундарьи, вновь разделилось на отряды. В течение двух недель приходили ответы из разных городов, и каждый раз выступал отряд к тому городу, который не пожелал подчиниться Белой Орде. По всему было видно, что беки и хакимы решили поторговаться и подороже продать себя…

В это время древний степной вестник «узун-кулак» разнес по всему свету сообщение, что вместо Абулхаира на престол Синей Орды садится его сын Шах-Хайдар. "Разумеется, Шах-Хайдар не распустит немедленно стотысячное войско, собранное Абулхаиром, — размышлял Джаныбек. — Но долго ли будет ханствовать он? Сейчас, очевидно, он больше должен думать об укреплении своей позиции с помощью войска, чем о серьезной войне. Так что вряд ли станет продолжать он поход на Моголистан. А вот чтобы завоевать авторитет, он вполне может повернуть в сторону степи Дешт-и-Кипчак, тем более что и повод достаточно основательный. Что ни говори, а потеря городов Северного Туркестана — плохое начало для Шах-Хайдара…

Что же делать, если регулярное войско, созданное и выпестованное Абулхаиром, всей своей мощью обрушится только на нас?.. Нет, не выдержит простое ополчение такого удара при всем его героизме и самоотверженности. На мощного быка похоже войско Шах-Хайдара. А с одним большим быком легче всего справляются оводы. С разных сторон налетают и жалят они его до тех пор, пока, не выдержав этого, бык не задирает хвост и не бежит куда глаза глядят!..

Так и придется воевать с Шах-Хайдаром. Всех батыров Средней Азии, недовольных Абулхаиром и после смерти его поднявших голову, следует объединить против его сына. Десятки, а то и сотни летучих отрядов нужно создать, чтобы день и ночь не давали они покоя войску лашкаров. Что-что, а устраивать засады и неожиданно нападать на регулярное войско батыры умеют. Пока оно дойдет к нам, терзаемое со всех сторон, пыл его поутихнет. А мы тем временем подготовимся как следует к его приходу!.."

Придя к такому заключению, хан Джаныбек разослал множество писем с предложением объединиться против ненавидимой всеми Абулхаировой Орды. В первую очередь такие письма были направлены старым мастерам набегов и разбоя. С разных сторон принялись они окружать застрявшее в пути войско Шах-Хайдара. Вместе с тем и в Северный Туркестан все стекались отряды недовольных беков, эмиров, султанов. Они лишь номинально признавали над собой главенство хана Джаныбека, но уже и то было хорошо, что эти удельные властители откликнулись на его призыв. Вскоре войско Джаныбека превзошло по численности армию Шах-Хайдара, но слишком уж разношерстным было оно. Трудно предугадать заранее, как поведет оно себя в бою. В полной мере приходилось рассчитывать только на приведенных из степи казахских батыров и джигитов.