Робин Каэри - Час Купидона. Часть I. Секрет Купидона

– Теперь и я пойду! – де Вивонн решительно направился к кабинету. – Там, в коридорах горят факелы. Я не потеряюсь, не бойтесь за меня.

– Только возвращайтесь скорее! Я хочу узнать всё. Первым. Слышите? И не от Бонтана или де Варда, – потребовал Людовик.

– Ну, это вряд ли. Откуда мне знать, как далеко их занесёт, – ответил де Вивонн, переступив порог. – И потом, ведь я должен вернуться в кордегардию. Может, после переклички смогу вернуться. Как освобожусь, первым же делом загляну к вам.

– Уж, извольте, – Людовику не понравилось, что все решения де Вивонн принял сам, не прислушавшись к его советам. Но, заметив одну весьма существенную деталь, которую упустил его друг, он весело ухмыльнулся и, выглянув в приёмную, негромко, почти шёпотом, позвал. – Вивонн! Вернитесь! Луи-Виктор! Да, стойте же!

– Что? – остановившись на середине пустого зала, де Вивонн обернулся и со смехом посмотрел на взлохмаченную шевелюру Людовика. – Что ещё?

Но тут он проследил за королевской рукой, указывавшей вниз. Только тогда Луи-Виктор заметил, что второпях выскочил из спальни, совсем забыв про туфли, которые бросил на полу где-то возле постели. При виде узоров на носках чулок, которые выдавали детскую любовь к морским обитателям, граф смутился, а уже через секунду оба громко расхохотались так, что звонкое эхо их голосов заставило зазвенеть стёкла в оконных рамах. Де Вивонн с силой хлопнул себя по лбу и ринулся обратно к дверям. Он едва не сшиб с ног Людовика, державшегося за живот от смеха из-за нелепого и потешного вида бравого гвардейца – при длинной боевой шпаге и в одних чулках, на носках которых был вывязан рисунок в виде голубых дельфинов.

– Да уж! Хороший из меня следопыт. Собственные туфли потерять умудрился, – проговорил, насмеявшись, Луи-Виктор.

Он вернулся в спальню и, пока Людовик оставался в кабинете начеку, отыскал затерявшиеся под кроватью щегольские туфли с узкими длинными носами. Надев их, не без труда и не без помощи громких проклятий, обращённых на голову башмачника и модников, выдумавших неудобный фасон, граф вышел из покоев и побежал в сторону Большой галереи, догоняя процессию во главе с герцогом де Грамоном.

Оставшись один, Людовик для начала убедился, что Бонтан отдал герцогу де Грамону те самые чертежи, которые он, забавы ради, перекопировал вместо домашних заданий по планиметрии. Копии хранились вместе с его учебными работами, и никому не пришло в голову взглянуть на них. На этот раз, Людовик счёл нелишней предосторожностью перепрятать столь ценные документы. Он сложил листы скопированных им чертежей вместе и отнёс в спальню. Аккуратно перевязав внушительную пачку листов одной из лент с приготовленного на утро камзола, он положил её в ящик, который хранился в дальнем углу одной из полок комода, что стоял возле камина. Бонтан хранил там куски ткани для уборки комнат вместе со всяческим мелким инструментом, и никто, кроме него, туда не заглядывал.

Время близилось к шести утра, а он так и не ложился почти всю ночь! Усталость внезапно навалилась на плечи со всей тяжестью, и сил оставалось только на то, чтобы самостоятельно раздеться до нижнего белья и мигом броситься в постель. Без тёплого камзола, панталон и шерстяных чулок Людовик мгновенно ощутил, как его охватила непрекращающаяся дрожь. Постель казалась стылой и холодной, будто он нырнул в омут с ледяной водой. Прождав с четверть часа в надежде согреться, он так и продолжал трястись от холода.

Вот если бы Бонтан перед уходом додумался подбросить новых поленьев в огонь!

Людовик с сомнением приподнялся на локте, выглянул из-за полога и посмотрел на угли, догоравшие в камине.

Наконец, ещё через минуту, он решился на вылазку. Сделав несколько коротких вдохов для храбрости, он резко сорвал с себя одеяло, выпрыгнул на пол и в три прыжка оказался возле камина.

Ворошить угли и самому укладывать поленья в камине – чего только не придётся сделать, чтобы согреться! Дождавшись, когда огонь захватил пахнущее смолой и древесиной большое полено, Людовик стремглав побежал назад к постели. Он запрыгнул под одеяло и завернулся в него с головой. Не прошло и минуты, как усталость окончательно сморила его. Отпустив метавшиеся в голове мысли обо всём, что случилось в ту ночь, Людовик заснул безмятежно и крепко. Все вопросы: о том, откуда взялся карлик, которого они вместе с де Вивонном едва не схватили возле часов; кто помог грабителям проникнуть во внутренние покои дворца; каким из потайных ходов они воспользовались, чтобы сбежать от погони – всё это растворилось, уступив захватившему его в свои объятия глубокому сну.

Влетев в зал, Франсуа, не мешкая, пробежал к тронному постаменту и застыл на верхней ступеньке. Он не успел, как следует отдышаться и привести себя в порядок, а в дверях приёмной королевы показался его напарник по караулу – шевалье Жан Огюст де Кревье. Он так же быстро пронёсся через весь зал и без церемоний устроился в королевском кресле, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками.

– Ну как? – спросил он, тяжело переводя дух.

– Ничего, – ответил Франсуа, стараясь ничем не выдать, что и сам запыхался от сумасшедшей пробежки по коридорам.

– Вижу, что ничего, – де Кревье закинул руки за голову и вальяжно развалился в кресле. – Эх, дружище! Знали бы вы, какая услада прогуливаться в Оранжерее в ночи. Всё в цвету, ароматы просто умопомрачительные. Фонтанчики журчат себе. Кругом ни души.

– Так она пришла? – лукаво улыбнулся Франсуа, мысленно представив живописную картину парочки – юноша и девушка, прогуливавшиеся под застеклённым куполом Оранжереи.

– Пришла, – широко раскинув руки и потягиваясь, ответил де Кревье. – Правда, она зачем-то привела с собой подругу. Та ещё болтунья, доложу я вам. Настоящая заноза.

– Так ведь, втроём веселее, – в улыбке Виллеруа сквозила такая незамутненная наивность, что его старшему товарищу не захотелось развеивать его иллюзии, настаивая на общеизвестном правиле о третьем лишнем. Не открывая зажмуренных глаз, он только и проговорил в ответ:

– Ваша правда. Так веселее.

Из галереи послышалось гулкое эхо шагов. Знакомый звук чеканной поступи господина Мальфлёра, главного надзирателя в Корпусе Королевских Пажей, вызвал неоднозначные гримасы досады на лицах караульных. Хоть появление надзирателя сулило скорое освобождение от караула и долгожданный отдых, юные воспитанники не питали ложных иллюзий на свой счёт. Зная дотошный характер господина Мальфлёра, они справедливо ожидали, что их не отпустят ко сну без предварительных распеканий и назидательных речей, так сказать, в целях воспитания. В отличие от других пажей, на голову Виллеруа доставались особенно нудные и долгие нотации по поводу недостаточного радения к несению службы. В этом особом внимании к юному маркизу угадывалась рука почтенного герцога де Невиля, который требовал от надзирателей и учителей своего драгоценного наследника, чтобы те не жалели никаких средств и усилий, дабы воспитать из маркиза настоящего солдата. Такого, которому будет не зазорно передать в наследство патент полковника и почётное командование Лионским полком в недалёком будущем.