Станислав Прудько - Жил-был отряд пограничный. Музей истории 41 Нахичеванского пограничного отряда. Том 5

Сын деда, – мой отец Николай Алексеевич Дынников, – делясь в преддверии дня пограничника в 1999 году воспоминаниями корреспонденту газеты «Вечерний Волгоград», рассказывал о первых днях пребывания на заставе : «Первый день на заставе в свои четыре года помню, потому что, во-первых, в этот день на заставе была тревога – нарушили границу, во-вторых, – я чуть не упал с коня. Возвращаясь с дозора, отец отпустил подпруги, чтобы животному легче дышалось. А я выбежал ему навстречу с протянутыми ручонками. В порыве чувств отец подхватил меня на руки и посадил на коня. Но тот, не потерпев такого „седока“, встал на дыбы. Седло поехало. Неимоверным усилием удалось отцу удержать седло и успокоить животное. С тех пор я сторонился коней».

Несколько лет на заставе не было сверстников сыну моего деда, т.е., моему отцу. Главными игрушками моего отца были сначала гильзы и патроны, затем настоящее оружие. Первый раз дед дал своему сыну выстрелить из винтовки в шесть лет, подложив под приклад сложенную куртку для смягчения отдачи.

Бытовые условия для проживания на заставе были суровыми. Более полугода семья моего деда проживала… в конюшне. Для этого были освобождены два крайних стойла: в одном был «кабинет» начальника заставы, а в другом «жилая комната» для него, жены и ребёнка. Далее за ширмой из простыней размещались кони. Первые три класса школы маленький Николай постигал на заставе под обучением мамы, затем урывками учился в разных школах, а начиная с пятого класса, – в интернате в Баку.

В сентябре 1933 года деда назначают начальником пограничной заставы «Араб-Енгиджа», а в июне 1936 года ему присваивают воинское звание «лейтенант». Из своей службы на заставе дед вспоминал один эпизод. Во время отпуска деда его обязанности исполнял помощник Громадский (или Громацкий). Громадский был старшиной заставы. Однажды ему доложили, что лошади через Аракс ушли в Иран. Он, как был в трусах, накинув через плечо клинок и одев зелёную фуражку, оседлал дедову лошадь, и поскакал на ту сторону через мост, мимо сопредельной стражи. На сопредельной стороне тоже, наверное, знали лошадь начальника заставы и его помощника, поэтому не предприняли никаких мер. А может, опешили от такой дерзости. Тем не менее, ушедшие кони были возвращены. Громадский получил сколько-то суток ареста, но всё обошлось. Хотя дед по возвращению ему говорил, что могли и посадить. На что тот отвечал «– Что так сидеть – за лошадьми не усмотрел, что эдак – за нарушение границы. А так хоть спокойней, что кони дома». К слову, конь начальника заставы был приметным. Эту кобылицу дед сам отбил от табуна и объездил. Светлой масти, по имени Жрица, она с седоком занимала призовые места в Нахичеванском отряде на скачках. После того, как дед два раза на ней выиграл окружные скачки, её забрали для племенного воспроизводства.

Мой дед был физически крепок, постоянно уделял время спорту, занимался французской борьбой, потом её стали называть классической. Каждое утро после сна дед брал пистолет и несколько минут навскидку целился в нарисованную на стене метку. При проверке комиссией состояния боевой подготовки личного состава заставы ему был задан вопрос от инспектора: « – А как стреляет сам начальник?», на что дед ответил: « – На заказ. Куда укажете, туда и попаду». Я уж не знаю, какая была выбрана мишень, но, со слов отца, проверяющие остались довольны результатами. Дед стрелял из личного оружия (а у него имелись Наган, Маузер, ТТ) очень хорошо. Хотя у него и были проблемы с правым глазом – плохо видел со времени Гражданской войны. Поэтому, стреляя с правой руки, разворачивал голову, целясь левым глазом. Медкомиссии как-то изловчился проходить.

29 июня 1936 года Дынникову А. И. присваивается воинское звание «лейтенант». А уже в октябре этого же года его назначают помощником уполномоченного 41 Нахичеванского пограничного отряда НКВД с переводом в город Нахичевань-на-Араксе.

В сентябре 1937 года лейтенанту Дынникову присваивается очередное воинское звание «старший лейтенант». За год службы в занимаемой должности старший лейтенант Дынников получил новые необходимые знания и навыки, освоился с организацией охраны границы на ряде участков пограничного отряда. И в декабре 1937 года его назначают помощником начальника штаба 4 пограничной комендатуры «Джульфа», а с сентября 1938 года – комендантом погранучастка 4 пограничной комендатуры «Джульфа» 41 Нахичеванского пограничного отряда.

В марте 1941 года мой дед получает перевод к новому месту службы – комендантом 2 пограничного участка 2 пограничного отряда войск НКВД, город Калараш Молдавской ССР. До начала войны оставалось три месяца.

Призвался я в армию в ноябре 1961 года Мелекесским горвоенкоматом Ульяновской области, но отправили меня только с третьей попытки. Дважды меня довозили до областного центра и дважды возвращали назад, говорили, что не было «покупателей», как в простонародье называли армейские группы отбора и сопровождения призывников к месту будущей службы. Девятого ноября меня, наконец, призвали окончательно, посадили в маленький автобус (нас, призывников из города, было человек пятнадцать), привезли в город Ульяновск на областной сборный пункт. Там мы повторно прошли медицинскую комиссию, после чего нас посадили в вагоны и состав пошёл вдоль Волги в сторону Астрахани. Состав был из пассажирских вагонов, по пути следования в него садились новые партии призывников. Нашу команду из Мелекесса сопровождал старшина-пограничник сверхсрочник (для нас он казался пожилым). Везли нас несколько дней. В пути кормили горячей пищей. Когда выезжали из Ульяновска, был лёгкий морозец, деревья стояли голые, а когда стали подъезжать к Баку – кругом зелень, на деревьях фрукты. На станциях, где наш состав делал остановку, местные жители окружали вагоны, предлагали купить у них фрукты или обменять на одежду. Некоторые снимали с себя фуфайки, бросали продавцам, получали взамен ведро айвы, приняв её за яблоки и, пожевав, выбрасывали из вагона. По пути состав пустел, партии призывников высаживали, а состав шёл дальше.