Олег Михайлов - Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов)

– Ах, князь Петр Иванович! Лев с орлиным сердцем! – воскликнул Ермолов. – Узнаю любимца русского солдата!

– Тогда Багратион, – продолжал Денис Давыдов, – сел писать и написал мне собственною рукою инструкцию, а также письма к командиру Ахтырского гусарского полка Васильчикову и генералу Карпову. Одному – чтобы назначил мне лучших гусар, а другому – казаков. Спросил, имею ли карту Смоленской губернии. У меня ее не было. Он дал мне свою и, благословя меня, сказал: «Ну, с Богом! Я на тебя надеюсь!»

Давыдов поднялся, вынул из-за обшлага два документа и подал их Ермолову. То были карта Смоленской губернии, Юхновского уезда, вычерченная от руки, и инструкция подполковнику Ахтырского гусарского полка Давыдову, в которой значилось:

«Предписываю Вам предпринять все меры беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середину и в зад, расстроивать его обозы, парки, ломать переправы и отнимать все способы. Словом сказать, я уверен, что, сделав Вам такую важную доверенность, Вы почтитесь доказать Вашу расторопность и усердие и тем оправдаете мою к Вам доверенность и выбор. Впрочем, как и на словах я Вам делал мои приказания, Вам должно только меня обо всем рапортовать, а более никого. Рапорты же Ваши присылать ко мне тогда, когда будет удобный иметь случай. О движениях же Ваших никому не должно ведать, и старайтесь иметь в самой непроницаемой тайности. Что же касается до продовольствия команды Вашей, Вы должны иметь сами о ней попечение.

Генерал от инфантерии кн. Багратион»

Ни Денис Давыдов, ни Ермолов, читавший инструкцию, не подозревали, что то была последняя служебная бумага, подписанная Багратионом.

Со вступлением в Смоленскую губернию Наполеон очутился в безлюдной пустыне.

В понятии французов и их союзников только Смоленск составлял рубеж, где кончалась Польша и начиналась Россия. Поэтому, переступив за Смоленск, они почитали себя на земле неприятельской, полагая насильственные поступки позволительными и предаваясь всяческим неистовствам. На своем пути они ничего не щадили, грабили и жгли. Подле изб раскладывали бивачные огни и не гасили их, подымаясь с ночлегов. Дома и биваки загорались, пламя распространялось по селениям и городам. Огонь разводился часто единственно из удовольствия вредить; неприятель не оставлял за собою ничего, кроме пепла, в отмщение за то, что нигде не находил жителей. Беспорядков никто не прекращал, и солдаты предавались им, как будто имея на то разрешение начальства. В церквах помещались без разбора люди, лошади, обозы…

В Гжатске Наполеон узнал о прибытии в русскую армию Кутузова. Уверенный, что пробил час решающей битвы, он остановился на два дня для подготовки к ней. 22 августа Наполеон выступил из сожженного собственными солдатами Гжатска, имея на левом крыле корпус Евгения Богарнэ и корпус Понятовского на правом; остальные войска следовали столбовой дорогой за авангардом, состоявшим под начальством Мюрата. 23 числа Мюрат атаковал у села Гриднево, в пятнадцати верстах от Бородина, русский арьергард, которым командовал Коновницын.

Коновницын долго не уступал ни шагу, пока под вечер корпус Богарнэ не показался на его правом крыле. Тогда, пользуясь темнотой, он отошел к Колоцкому монастырю. На следующее утро французы продолжили наступление. Но их движение преграждал редут при Шевардине. Оборона выдвинутого вперед укрепления не имела бы смысла, если бы Кутузов не нуждался в том, чтобы выиграть время для завершения инженерных работ, которые велись на позиции.

Неприятель шел новой Смоленской дорогой и полями тремя колоннами. Часа в два пополудни французы начали переходить реку Колочу у Фомкина и Валуева и наступать на редут. Корпус Понятовского следовал туда же от Ельни.

Шевардинский редут оборонялся войсками 2-й армии под начальством генерал-лейтенанта Горчакова. Надо было защищать большой курган, где расположилась двенадцатипушечная батарея, справа – деревню Шевардино и слева – лес близ старой Смоленской дороги. Против 27-й дивизии Неверовского, пяти гренадерских и двух драгунских полков Наполеон бросил корпус Понятовского, кавалерию Мюрата и три дивизии корпуса Даву.

Дело началось с сильнейшей яростью. Редут и стоявшие в обороне войска были засыпаны ядрами, гранатами, картечью, пулями. Неприятель ломил всеми силами, гул пушек был беспрерывный, дым их мешался с дымом пожаров, и вся окрестность была как в тумане. Всего на редут двинулось около тридцати тысяч пехоты, десять тысяч конницы и обрушился огонь ста восьмидесяти шести орудий. Французские колонны ворвались в укрепление, но торжество их было непродолжительным. Гренадерские полки, имея впереди священников в облачении, с крестом в руке, встретили неприятеля. Затрещали кости, завязался рукопашный бой. То русские опрокидывали французов, то французы теснили русских. К вечеру редут перешел в руки неприятеля. Тогда Багратион сам повел две гренадерские дивизии в атаку и выбил французов. Редут, село Шевардино и лес на левом фланге остались за русскими.

С наступлением мрака пальба с вражеской стороны затихла. Но когда совсем смерклось, Горчаков услышал между курганом и деревней сильный топот. Загоревшиеся в расположении французов стога сена озарили внезапным светом колонну войск, направляющуюся к правому флангу русской позиции. Горчаков послал за 2-й кирасирской дивизией, а генерал-майору Неверовскому приказал остановить противника, который в темноте не мог видеть числа русских.

В резерве у начальника 27-й дивизии имелся лишь один батальон Одесского пехотного полка, и довольно слабый. Неверовский отдал команду ссыпать порох с полок и, подойдя к неприятелю, молча ударить в штыки. Приказание было исполнено в мертвой тишине. Атакованные внезапно с флангов французы оробели, остановились и побежали. Русские смешались с врагами, кололи и гнали их. Подоспевшие кирасиры довершили поражение французов, принужденных в бегстве бросить пять орудий.

Сражение прекратилось. Долее удерживать редут стало бесполезно из-за его отдаленности от позиций; главнокомандующий велел Горчакову отступить.

Во время всего дела Кутузов со штабом находился на поле сражения. Он сидел на скамейке, которую всегда за ним возили, держал связь с Багратионом, не выходившим из огня, внимательно обозревал местоположение и оставался там, пока не утихла пальба. Ночь осветили новые пожары.

Как показал затем ход событий, Кутузов разгадал стратегический замысел Наполеона, намеревавшегося большим числом войск, обращенных на полутораверстное пространство между Бородином и лесом, прорвать центр русских и отбросить их от Московской дороги. Поэтому почти три четверти всех сил князь Михаил Илларионович сосредоточил в центре и на правом крыле своих позиций. Он стремился прочно прикрыть новую Смоленскую дорогу, как главное направление на Москву, и одновременно создать угрозу флангу и тылу противника. Кроме того, эта главная группировка выполняла роль основного резерва, способного не допустить обход врагом русской армии с правого фланга и могущего поддержать более слабое левое крыло.