Элизабет Макнил - Цирк чудес

Языки пламени обретают форму.

Трус.

Трус.

Сотни, тысячи людей умерли из-за него. Он был профессиональным обманщиком, лжецом, делавшим лживые фотографии. Джаспер велел ему забыть обо всем. Убийство было их занятием, смыслом их существования в тех местах. «Ты просто сделаешь несколько фотографий согласно инструкции, – сказал его брат. – Ты получил приказ от правительства. Что касается Дэша… – Он ненадолго замолчал. – Что сделано, то сделано. Нельзя вернуть человека к жизни».

Тоби жестко протирает глаза. Эта ночь тоже пройдет. Возможно, скоро ему захочется спать. Он так устал; каждую ночь ему приходится спать не более пяти часов. Утром будет новая работа: целый день на возведение шатра, расстановку скамей и уборку за животными. Он будет разбивать яйца и отделять белки для своих фотографий, а селяне будут платить по шиллингу за свои портреты.

Нелл здесь, в их труппе.

Рассвет занимается узкой красной полосой на востоке. Когда начинается утренняя цирковая симфония и рычит львица, он по-прежнему слышит эхо ее рыданий.

Нелл просыпается внезапно, с пересохшим ртом. Ее брат распевает во дворе снаружи.

Слова не имеют смысла. Ничто не имеет смысла. Она мигает. Какие-то перья над головой, нет окон, только полоски света. Запах разогретого жира, навоза и конского пота.

Теперь она вспоминает – танец, мужчин и фургон, – а потом мгновенно встает и налегает плечом на дверь. Дерево скрипит, хрустит, но не поддается. Она одна, оторвана от брата. Она начинает расхаживать со сложенными руками и представляет, как ее проводят через деревню. Она ничего не умеет, только собирать цветы, и даже в этом деле она лишь мелкая шестеренка. И она не умеет выступать в цирке; она представляет арену на колесах, запряженную лошадьми. Руки, пихающие и подталкивающие ее. Пыль на коленях. Злобные ухмылки, гнилые яблоки, летящие в нее из толпы, визгливые трели шарманки. Акробаты, выписывающие головокружительные пируэты, крики мартышек, кусок вонючего мяса на засаленном шесте.

Отец продал ее.

Ее купили, как срезанную фиалку.

Ярость закипает в ее груди, и она снова набрасывается на дверь. Все вокруг становится добычей для ее хищных пальцев. Она рвет подушки, и перья разлетаются вокруг, как от схваченного гуся. Она кричит, пока не начинает саднить в горле. Она скребет родимые пятна на руках и расчесывает их, пока они не начинают кровоточить. Она рывком выдвигает ящик, и три книги падают на пол.

Книги.

У нее никогда не было собственных книг. Она держала в руках только две книги: «Волшебные сказки и другие истории» в рваной мягкой обложке и Библию, единственную книгу в их церкви – тяжелую, как каменная плита. Она научилась читать, листая пергаментно-тонкие страницы Библии. Истории о сотворении, о чудесах и волшебных превращениях. Темно-зеленый кожаный переплет, пятнистый от времени, золоченые уголки. Книга, драгоценная, как дыхание.

Но потом она вспоминает, и ее руки снова превращаются в разрушительный механизм, книги становятся мякиной для ее ярости. Она корежит корешки, рвет и комкает страницы, пока они не рассыпаются, словно бумажные пушечные ядра.

Я здесь , внушает она себе, сжимая израненные ладони. Я настоящая .

Женские голоса приближаются к ней.

– Кто там?

– Судя по звукам, небольшое стадо слонов.

– Новое чудо?

Нелл делает паузу в своем неистовстве; волосы прилипли к лицу, руки поцарапаны щепками от разломанного комода. Смех. Они уходят, и она снова остается в одиночестве.

Она приникает глазом к щели между досками. Туман и древесный дым низко стелются по полю. Женщины тихо уселись в кружок, словно отгородившись от мужчин, которые расхаживают вокруг, кричат и тянут веревки, воздвигая шатер. Великанша, которая ныряла через ножи, режет красный шелк и продевает нитку в иголку. Миниатюрная женщина, которая ехала в коляске, чистит цирковой горн. Тройняшки бегают друг за другом между фургонами с вытянутыми руками, играя в салочки. Я тебя осалил!

Не грохочут барабаны, и никакой циркач не рассказывает ей об этих новых и незнакомых женщинах. Нет ликующей толпы. Эти люди похожи на женщин из ее деревни, которые сидят вокруг кухонной кастрюли или складывают нарциссы в коробки. Нелл осторожно пробует пальцем синяк на щеке и садится, подтянув колени под подбородок.

Отец продал ее.

Она думает о море и хочет снова погрузиться в воду, ощутить ее всепоглощающую силу. Она вспоминает мужчину, который смотрел, как она плавала, и гадает, где он может быть, способен ли он помочь ей. В нем была какая-то непривычная учтивость, обходительность и нервозность.

Но она уверена, что его помощь не понадобится; скоро Чарли придет за ней. Он вытрясет правду из их отца и одолжит лошадь у Пиггота. Он пойдет по следу, который они оставили: блестки, разбросанные как хлебные крошки, сухие кучи слоновьего навоза на тропах, по которым они проходили. Если понадобится, он будет драться с ними, сражаться за ее освобождение. Дева, заточенная в башне. Отважный герой, освобождающий ее.

На полу рядом с собой она видит рисунок на вырванной из книги странице. Она подбирает листок со сгорбленным существом, которое состоит из сшитых вместе частей тела. Прищуривается и читает текст внизу.

«Я был добрым и благожелательным, но страдание превратило меня в демона».

Ее отец…

Он продал ее.

Утренние звуки слышны повсюду. Громкие приказы, стук заколачиваемых шестов, огромный шатер, распускающийся в небе. Через щель между досками Нелл наблюдает за миниатюрной женщиной, которая несет палку с крюком, чтобы открывать двери фургонов и опускать поводья до высоты собственного роста. Она огрызается на каждого, кто пробует помочь ей: Ты мне и задницу подтирать будешь, да ?

Когда шатер поставлен на место, она чует запах готовящегося мяса, густой и соблазнительный пар. У нее бурчит в животе, и она поглаживает живот ладонью, словно успокаивая его. Если ей принесут еду, она откажется. Ей ничего не нужно от них.

Она вздрагивает от стука в дверь. Это главный циркач, который плечом открывает себе путь и несет тарелку с двумя дрожащими яичными желтками и стейком, порезанным на мелкие кусочки размером с куриное сердце. Стейк . Она видит хрустящий коричневый жир и розовое мясо. Над тарелкой летает муха, садится на край и начинает чистить передние лапки.

Это высокий мужчина с чисто выбритым подбородком и лицом, которое иные могли бы назвать привлекательным. Его фрак расшит красными блестками, вельветовые бриджи такого же серо-голубого оттенка, как и его глаза. Его сапоги блестят, как мокрые камни. Он стоит прочно, как статуя, расставив ноги в стороны.