Наталья Навина - Последние Каролинги – 2

– Винифрид! Я забыл показать тебе новорожденных жеребят. С утра я уже был на конюшне, а ты еще спал. Можно, мама?

Азарика с облегчением кивнула. Кликнула Вульфгунду и сказала:

– Позови Гонвальда и Гуго из стражи. Пусть проводят мальчиков в конюшню…

Когда дети ушли, Азарика успокаивающе сказала:

– Ему потребуется время, чтобы привыкнуть к тебе…

– Значит, ты не будешь запрещать мне видеть его?

– Ну конечно, нет. Почему?

– Он растет, как принц, а я простая крестьянка…

– Принцам надо побольше знать о простых крестьянах, и тогда в мире будет меньше бед.

Рассуждение это было непонятно Деделле.

– Он такой большой! И так похож на моего брата…

Королеву вовсе не тянуло к воспоминаниям подобного рода, и она перебила Деделлу:

– Расскажи мне лучше о себе. Где ты живешь, как устроена, есть ли у тебя какое-нибудь достояние?

Попутно она распорядилась, чтобы Ригунта принесла ее гостям чего-нибудь освежиться. Сама она редко пила что-нибудь, кроме ключевой воды, но Деделла нуждалась в успокоении.

Услышав о ее житье-бытье на подворье святой Агнессы, Азарика сказала:

– Там ты, конечно, оставаться не можешь. Хочешь, я дам тебе место при себе?

Прежний испуг вновь вернулся к Деделле, и она ответил привычной фразой:

– Как можно? Я простая крестьянка…

Азарика уловила в этом некую фальшь и заметила довольно жестко:

– Я была меньше, чем простой крестьянкой, когда стала королевой. Так в чем дело?

Деделла опустила голову. Потом снова подняла, и ее голубой глаз уставился в глаза Азарики.

– Дело в том… что я боюсь короля.

Азарике нечего было ей ответить. Именно ей. Как могла объяснить она, никогда не знавшая материнской ласки, что впервые в жизни изведала, что значат настоящие нежность и забота рядом с этим человеком – Деделле, чью семью великие цели Эда просто стерли с лица земли, а сама Деделла смотрит на мир одним глазом только потому, что подвернулась Эду под руку в недобрую минуту. Она бы не поняла. Никто бы не понял. Азарика и сама этого не понимала.

– Так что же нам делать?

Деделла посмотрела на Авеля, поскольку лучше было бы начать ему, но, видимо, его мысли не поспевали за ходом разговора.

– Так поскольку я крестьянка, я бы ей и осталась. Лишь бы мне было позволено жить неподалеку и порой видеть племянника.

– Да! – Авель, наконец, вспомнил, что ему втолковывал Фарисей. – Деделла могла бы что-нибудь поставлять монастырю… если бы у нее была своя земля.

– Что ж вы сразу не сказали? Ты просишь земельного пожалования?

– О, совсем небольшого, моя госпожа! – воскликнула Деделла, вспомнив мытарства матери и брата у принцессы Аделаиды. – Достаточно, чтобы могла прокормиться я одна.

– Ну, это значит – дом, пастбище, корова – а лучше несколько… Ригунта! Позови Феликса. Пусть составит жалованную грамоту.

Явился нотарий Феликс со своими свитками и чернильницей, и, узнав, в чем суть дела, начал доказывать, что ни о каком аллодиальном дарении не может быть и речи, поскольку все королевские земли вокруг Компендия, если это, конечно, не лесные чащи или каменистые пустоши, уже имеют своих держателей, и смена таковых вызовет целый обвал неприятностей.

– Феликс, – сухо произнесла Азарика. – Я взяла тебя на службу, потому что ты показался мне лучшим из вашей братии. А ты запеваешь вечную вашу песню от сотворения мора. Я что, веду речь о городе с правом сезонной ярмарки? Или о горе, пригодной для замка? Или о клочке земли, на котором бедная женщина могла бы построить себе дом?

– Ну, вообще-то, – замялся Феликс, – клочок земли имеется. Там есть дом, сильно поврежденный, правда. И даже сыроварня. Но… там никто не хочет селиться.

– Почему?

– У этих мест дурная слава… собственно, даже не у этих мест, а у соседних… в общем, это долгая история…

– Нет уж, будь любезен, объясни.

– Милостивая королева! Вам, безусловно, известно селение под названием Аризенты.

– Знаю, это неподалеку от границ графства Парижского.

– Совершенно верно, а заброшенное владение, именуемое Кюиз, находится на самой границе названного графства.

– И что же здесь дурного?

– Ничего… источник предполагаемого зла находится как раз в графстве Парижском. Как раз по ту сторону границы, которая обозначена на картах общинным колодцем. Там стоит так называемая Вилла Фредегонды. Она и в самом деле принадлежала раньше этой королеве…

Деделле имя Фредегонды ничего не говорило. В отличие от Азарики.

– Вот как?

– Да. Говорят, что она имела обыкновение уединяться там, выехав из Парижа, чтобы замыслить и обдумать очередное преступление.

– Все это верно. Только, если мне не изменяет память, после смерти Фредегонды прошло почти триста лет.

– Однако, говорят, что дух злодеяний Фредегонды пропитал все камни виллы… что из-за этого проклята вся округа. Вы же знаете, как суеверны крестьяне.

– Я не верю в проклятия, – твердо произнесла Деделла. Может быть, более твердо, чем требовалось.

– В таком случае, так тому и быть.

– Это еще не все. При дарении земли во владении женщине желателен поручитель – муж или ближайший родственник мужского пола.

– Она не замужем. И ближайшему родственнику всего семь лет.

– Ну, какой-то близкий человек должен засвидетельствовать передаточную запись…

– Авель?

– Я… может быть, Фарисей сойдет за близкого человека?

– А он здесь при чем? – Азарика, разумеется, от мужа и от Авеля знала о судьбе Фарисея, но сама с ним не встречалась.

– Вообще-то это ему пришло в голову, чтоб мы с Деделлой обратились к королеве. Он и приехал с нами в повозке, но наверх подниматься не стал – он же хромой, и вообще…

– Конечно, сходи за ним! Он, безусловно, подходящий человек… и я просто рада буду его повидать. Мы напишем дарственную… но прежде пообедаем – все вместе. Ригунта! Надеюсь, дети уже насмотрелись на жеребят. Скажи Вульфгунде, чтобы умыла их и привела. И чтобы обед накрыли здесь.

– Я хочу рассказать моей госпоже еще кое о чем, – тихо произнесла Деделла, когда Авель и Ригунта вышли. – О том, что я узнала, когда жила в Аллемании.

– Хорошо. Мы еще поговорим с тобой.

Она обвела комнату взглядом. Тени прошлого воплощались в живых людей… словно она, как в той языческой поэме, напитала их живой кровью. Авель, Фарисей, Деделла… и Винифрид (пусть и не тот, что тогда). Десяти лет как не бывало. Почему-то сейчас это ее ничуть не огорчало.

– Прошли те времена, когда какая-нибудь безродная Фредегонда или Венеранда, сумев привлечь внимание короля, свободно именовалась королевой, будь она хоть только что из хлева. Теперь понадобилась родословная. Дело не в истинности ее, а в том, что она понадобилась…

Фульк и Роберт стояли на горбатом каменном мостике над речкой, что струилась через сад к монастырскому пруду. В прозрачных струях мелькали плавники карпов. Дул легкий ветерок, осыпая на плечи собеседников лепестки цветущих яблонь. Все это напоминало аллегорическую картину: «Молодость, внимающая умудренной старости над быстротекущими водами реки жизни».