Ирина Буторина - В Одессу на майские

– Ничего себе! И это он в Белый дом стрелял? – ужаснулась Ира.

– Ой, как же все запущено! – простонал Петя. – Белый дом расстреливали в 93-ем, а в 91-м ГКЧП подавили быстро и почти бескровно. Жаль, что меня тогда не было, я бы тоже на баррикадах стоял, чтобы красного переворота не было.

– А моя бабушка говорит, что в Союзе хорошо жили, все были одинаковые и никаких олигархов.

– В чем-то твоя бабушка и права. Олигархи в нашей стране – большая беда, а президенты им служат. Вот поэтому мы и идем с тобой на митинг. Ты голосовала на выборах в парламент?

– Нет, мне только через месяц восемнадцать будет, – засмущалась Ира.

– А понятно, ты еще и малыш. Малыш-Ириска – здорово! А я в этом году уже голосовал. Представляешь, как клево, когда тебе доверяют определить будущее страны? Я, например, за партию «Яблоко» свой голос отдал. Это самая путевая партия у нас. Правда, я в их программе толком ничего не понял. Предлагают землю народу раздать по 40 соток, пусть строятся и экономику поднимают. Я, может быть, тоже бы взял 40 соток и построил нам с тобой дом, детишек бы завели, курочек, – ботал без умолку Петька, – но зачем эти сотки тем, у кого дача есть или квартира? Ты как считаешь, Ириска? Ах, да, ты у нас вне политики. Так вот, все в Питере голосовали за «Яблоко», а они в Думу не прошли.

Ире было стыдно, что она ничего не понимает, но она верила другу на слово и слушала его с большим удовольствием. «Надо будет в инете посмотреть про выборы и про партии, а то я совсем дремучая», – решила она. До Невского проспекта добрались на метро, потом быстрым шагом дошли до Арки Дворцовой площади и в нерешительности остановились. Вся Большая Морская вплоть до входа на Дворцовую была заставлена большим крытыми машинами.

– Петя, извини, а зачем тут эти машины? Они очень похожи на те, что нам на дачу продукты привозят, – спросила Ира у остановившегося приятеля, – только нет надписи «Продукты».

– Это не хлебовозки, это Автозаки. Я в прошлом году их уже видел, когда участвовал в «Марше Несогласных». Они служат для перевозки преступников и этих самых несогласных. Наловит милиция кучку – и в Автозак.

– Зачем? – удивилась несколько перепуганная девушка.

– Как зачем? Чтобы очистить улицы от либеральной слизи, как говорят единороссы в Думе. Погоди, потом расскажу, – на минуту задумавшись, Петя предложил, – идем. Если не удалось взять Зимний дворец в лоб, придется зайти с тыла. Видела, как матросы в семнадцатом Зимний брали?

– Видела в каком– то старом кино и на картинке.

– А я брал, но потом взяли меня, – беспечно болтал Петька.

– Как это взяли? – округлились глаза у подружки.

– Да так, ударили пару раз дубинкой по спине, взяли под руки и повели в автозак, – не без гордости ответил ей парень.

– И что? – пресекающимся от волнения голосом спросила девушка.

– Да ничего, привезли в участок, рассказали, как надо любить Родину. Я задавал много вопросов, и меня, как политически грамотного, отпустили. Еще и руку на прощание пожали. Приходите к нам еще, говорят, товарищ Шкодин, больно вы понятливый. Может быть, и другим подадите положительный пример.

– Врешь ты все, – неуверенно сказала Ира. – Сознайся, врешь или нет?

– Конечно! Или нет, – ответил Петька, когда они уже поворачивали на Дворцовую.

– Ты что, мне не веришь? – посмотрел он на нее большими круглыми глазами. – Или, может быть, трусишь?

– Нет, не трушу. Просто ты так говоришь, что не знаешь, верить тебе или нет. Как– то несерьезно.

– А глаза какие в этот момент?

– Большие и глупые, – рассмеялась девушка и пошла в сторону стоявшей на площади толпы.

– А вот грубить старшим по званию нельзя! – догнал ее приятель и, обняв за плечи, привлек к себе и, запрокинув ее головку, поцеловал.

– Нашли, придурки, где целоваться! Другого места нет? – услыхали они голос, доносившийся из шеренги Омоновцев, стоящих вдоль стен здания Генерального штаба, – Если на митинг, то проходите дальше, а лучше, идите, целуйтесь вон, возле Петра, там все молодожены целуются.

Строгий дядька в полном облачении Омоновца, похожий на офицера, махнул резиновой дубинкой в сторону Исаакиевского собора.

– Тут одни педерасты собрались, нечего вам – мальцам – возле них делать, – решил растолковать он свое предложение.

– А можно, мы все же посмотрим, что там такое? – невинным голосом произнес Петька

– Иди, если тебе жизнь не дорога, но девчонку оставь. Ребёнок она совсем, вон какие глазищи, чуть чего, и слезы побегут.

– Ничего и не побегут, – дернула плечом Ириша и потянула друга за собой, – мы пойдем, хорошо?

– Идите– идите, раз мозгов нет, но уж не обижайтесь! – буркнул им вслед омоновец.

Митингующих у Александрийского столпа собралось довольно много. Люди стояли с просветленными лицами, сжимая в руках: кто белые флаги, кто бечевки с привязанными на них белыми шарами. Некоторые были с самодельными транспарантами, на которых корявыми буквами было выведено: «За честные выборы», «Долой ЕР!», «Чуров – обманщик», «Путина долой!» Почти у всех на груди были приколоты бантики из белых лент.

– Почему все белое? – поинтересовалась Ирина у спутника.

– Это цвет чистоты. Намек на то, чтобы выборы были честными. Понимаешь?

– Понимаю, – ответила Ира, с опаской поглядывая на сжимающееся вокруг митингующих кольцо омоновцев.

– А можно тут стоять? – несмело спросила она.

– «ВКонтакте» писали, что митинг согласованный¸ правда, только на пятьсот человек, а тут, похоже, больше, – ответил посерьезневший Петр. – Видишь, чел у ограды стоит, ну этот, в очках и кепке? Он тут самый главный, всем в инете пишет, а потом отчеты составляет.

В это время человек в кепке взял слово и начал говорить, как подло обманул народ избирком, какие нарушения были на выборах в Думу. Потом вышла худосочная дамочка и тоже стала что– то говорить о демократии, чистоте выборов, нарушениях. За ней вышел мужчина средних лет и стал нудно перечислять выявленные нарушения на избирательных участках СПб.

– Знаешь, давай, и вправду, уйдем, – предложил Петя подружке, – отметились и пошли, вон народ подгребает, скоро зачищать будут.

– В смысле чего, – поинтересовалась Ира, – площадь убирать?

– Ну, вроде того, – народ на автозаках по домам развозить. – Ты не хочешь вместо метро на хлебовозке проехаться?

– Нет, конечно, – пугливо втянула голову в плечи подружка, – пошли быстрее.

– Пошли, конечно. Мне рядом с тобой даже митинг не интересен. Был с друзьями, внимал, а теперь только о тебе думаю.

– И что же ты думаешь?

– А то, что очень хочется целоваться.

Они целовались у памятника Петру, на ступенях Исаакиевского собора и в метро, и в подъезде Ирининого дома. Целовались до тех пор, пока за спиной не прозвучали грозные слова отца: