Валентин Пикуль - Жирная, грязная и продажная

А кто они, эти наши южные соседи?

Так ли уж хорошо мы их знаем?

Сомневаюсь…

Персы имели право сравнивать свою страну с пушкой, которая есть ничто иное, как большая дыра, окруженная бронзой. В самом деле, внутри государства залегла гигантская пустыня, почти безлюдная, вокруг этой пустыни разместилось вавилонское столпотворение всяких народов, пришлых и местных, оседлых и кочующих, тысячи враждующих племен и различных наречий, множество городов, деревень, пещер и просто нор, вырытых в земле, в которых люди зарывались в опалые листья, чтобы согреться. А на юге страны, где притихла провинция Фарсистан, там доныне лежат, восхищая археологов, сказочные руины Пасаргада и Персеполиса, эти помпезные Версаль и Трианон глубокой древности мира, где когда-то цвели благоуханные сады царя Ксеркса, а потом укрывались разбойники, делящие добычу, отдыхали усталые пантеры и вили гнезда аисты. Пожалуй, вот именно этот клочок древности (с городом Ширазом) и есть осколок настоящей былой Персии, где жили чистокровные персы, иначе — парсы или фарсы, а все остальное, что окружает великие пустыни, — то не Персия, скорее, это просто великое кочевье завоевателей Персии, которые, покорив ее, так здесь и остались.

Начинайте же плакать! Мы въезжаем в Персию…

Я еще увижу всех вас — рыдающими.

Нобелевской премии я, конечно, никогда не получу, и психологически подготовленный к этому печальному факту, я позволю себе говорить о Нобеле с отважною откровенностью, нисколько не заискивая перед членами Нобелевского комитета по присуждению названной мною премии. В самом деле, из чего слагается эта премия? Это, по сути дела, чудовищная смесь апшеронской нефти, жирной, черной и грязной, в немыслимом сочетании со взрывами динамита, — читатель уже понимает, что из подобнбго синтеза ничего путного не получится, и только Нобелевские премии иногда облагораживают наши мазутные отрыжки да еще таблетки нитроглицерина, купленные на углу в аптеке, кое-как облегчают наши сердечные страдания…

Что ж, пора приниматься за дело, за старинное дело свое.

Неужели и жизнь отшумела, Отшумела, как платье твое?

Теперь поговорим серьезно, как говорят люди, привлеченные к допросу, когда от них требуют «чистосердечного» признания и советуют как следует «подумать»…

Думая об Альфреде Нобеле я признаю, что в этом человеке сочетались две несовместимые крайности. С одной стороны, он своими изобретениями способствовал массовому уничтожению людей в войнах, а с другой стороны он являлся сторонником вечного мира, и Нобелевская премия мира — это не каприз «чокнутого» гения-одиночки, а вполне здравая и хорошо продуманная идея.

Наверное, легко писать о человеке, о котором никто ничего не знает (и знать не желает), зато как трудно воссоздать черты личности, ставшей хрестоматийной. Динамит в переводе означает «сильный», и Альфред Нобель был человеком сильного характера, что он доказал своей жизнью. Монополист мощной взрывчатки, он и сам ощущал небывалую мощь своего интеллекта, но речи его были загадочны, как и он:

— Мои динамитные заводы скорее положат конец войнам, нежели речи дипломатов в защиту мира. Отныне я не вижу причин держать тысячи солдат в казармах, пусть они разбегаются по домам. Своим динамитом я дал такое оружие уничтожения людей, что любая война становится бесполезной, ибо вместе с побежденными погибнут и победители…

Нобель всю жизнь обладал слабым здоровьем.

— Я лишь жалкий получеловек, — говорил он. — Если бы акушер, принимавший роды у моей матери, задушил меня сразу, он оказал бы немалую услугу всему человечеству.

Друзья (а были ли они у него?) спрашивали — неужели него никогда не было сердечных привязанностей?

— Друзей можно иметь только среди собак или могильных червей. Да и собаки заинтересованы в дружбе со мною дино лишь ради насыщения, как и могильные черви, ожи-ающие продуктов химического распада моего тленного организма…

Список его изобретений велик. Из его потаенных лабораторий появился капсюль с гремучей ртутью, Нобель составил рецепт бездымного пороха. За ним — газовая сварка, искусственные шелка для женщин, гуттаперча для детских игрушек. Наконец, свободомыслящий гражданин США, садясь на электрический стул, конечно, не станет спрашивать своего палача:

— Скажите, пожалуйста, кто изобрел это чудо? — На это ему бы ответили:

— Вот так чудак! Неужели ты не слыхал о Нобеле?..

Синодик жертв Нобеля оказался впечатляющ! Баронесса Берта фон-Зутнер, урожденная Кинская, бывшая секретарем Нобеля, прославила себя пацифистским романом «Долой оружие!» (за который в 1904 году получила Нобелевскую премию мира). В романе она заранее оплакивала человечество, которому суждены танталовы муки будущей войны, она доказывала Альфреду Нобелю, что усилия всех народов в борьбе за мир могут положить предел всем войнам на планете.

— Все это ерунда! — отвечал ей Нобель. — Страх перед ужасом — вот что важнее… А мои динамитные мастерские, тресты и химические лаборатории активнее ваших мирных конгрессов…

Динамита казалось уже мало для его целей, и Нобель подумывал об изобретении бактериологического оружия.

— Если такой дамоклов меч повесить над постелью каждого мыслящего человека, — утверждал он, — мы скоро увидим чудо: война попросту станет невозможна…

Одинокий человек, без семьи, без друзей, без жены и даже без родины, Альфред Нобель был образцовым космополитом. Он сознательно публиковал свои стихи и пьесы, написанные на четырех языках, дабы все видели его «межнациональность» .

— Мой брат Людвиг мечется между Петербургом, где имеет завод по выделке двигателей, и между Баку, где в его честь грохочут фонтаны нефти, называет себя русским, считая Россию своим отечеством. Глупец! — усмехался Нобель. — Моя родина там, где я в данный момент нахожусь, а действую я во всем мире, — говорил он…

Не будем забывать, читатель, что к своим доходам от сверхдинамита он «подсасывал» ресурсы из нефтяных скважин Баку, так что, в каждой Нобелевской премии не только силы взрывов его динамита, но и свет керосиновой лампы, который освещал жизнь наших бабушек. Награжденный многими орденами многих стран, даже экзотическим орденом Розы, полученным от бразильского короля Дон-Педро, Нобель относился к ним равнодушно:

— Конечно, я получил их не зря. Сам знаю, что у меня немало достоинств. Например, я содержу в чистоте свои ноги, не забываю стричь ногти, я никогда не лаюсь с прислугой и стараюсь не мозолить глаза публике своей вечно недовольной мордой. Разве эти качества не достойны награждения орденами?