Александр Теущаков - Путь «Черной молнии». Книга 1. Новая версия

Макар написал от руки текст на листке бумаги, расписался и пододвинул лист Нестеренко. Илья развязал ему руки и, взяв ручку, макнул перо в чернильницу и протянул лейтенанту. Нехотя он расписался, даже не прочитав текст, и после этого Илья снова связал ему руки за спиной.

Освещая коридор лампой, прошли за лейтенантом до двери и, открыв ее ключом, наткнулись на решетку. Отперев ее, спустились по бетонным ступеням. Увидели на полатях винтовки и наганы, тут же находились цинки с патронами. На полу в углу лежал наполовину разобранный пулемет «Шоша».

– Исправен?

– Да, его только собрать нужно, – ответил Нестеренко.

– Ого! Да здесь гранаты разные, – удивился Берестов, – однако арсенал у местного НКВД, несколько взводов вооружить хватит, как будто к подавлению крестьянского восстания готовились.

Собрав необходимое оружие и боеприпасы, подняли все наверх. Михеев тихо предупредил Мирошникова:

– Матвей, оперуполномоченного нельзя оставлять в живых, он сразу же доложит наверх, тем более он меня знает, эти звери расправятся с моими родными.

– Он тебе больше вреда причинил, значит, кончай его, – многозначительно произнес Макар, – но прежде я задам ему несколько вопросов.

– Мне уйти?

– Останься, тебе будет интересно кое-что услышать.

Подойдя вплотную к лейтенанту, Макар спросил:

– Хочешь, чтобы мы сохранили тебе жизнь?

– Да. Я все сделаю…

– Тогда отвечай правдиво. Ветров – ваш агент, почему Романов его освободил?

– Он запугал Ветрова расстрелом его родных и потому он согласился сотрудничать с органами.

– Меня интересует, как вели себя на допросе Коростылевы?

– Они держались крепко, особенно Коростылев – старший, ни слова не сказали Романову.

– Тебе что-нибудь известно от агентов о подпольной Топильниковской группе, кто ее члены, какие акции предполагалось провести?

– Этим делом плотно занимается Овчинников, он и послал Романова в Топильники.

– Почему ты так думаешь?

– Я не глупец и вижу, под кого копают Овчинников и Романов.

– Под кого?

– Я получил срочную шифрограмму из Томска и передал ее Романову.

– Что было в донесении?

– Не могу знать, шифр мне не известен. Но на словах Романов приказал, следить за появлением в этих местах одного из организаторов РОВСа.

– Тебе известна его фамилия?

– Да, я скажу вам его фамилию, но мне нужны гарантии, что вы не убьете меня.

– У тебя остался единственный выход, это подписать бумагу о согласии сотрудничать с РОВСом.

– Что?! Так вы состоите в РОВСе?

– Ты называешь мне фамилию, подписываешь бумагу и можешь быть свободен. Даю тебе слово офицера.

– Офицера, какой армии?

– Белой армии, белой. И не смотри, что после окончания Гражданской войны прошло время. Я, как был офицером Белой армии, там им и остался. Решай быстро, у нас мало времени.

– Его фамилия Шаповалов.

Ни один мускул не дрогнул на лице Макара при упоминании его конспиративной фамилии. Он спокойно спросил:

– Кто работает на Романова здесь, в Топильниках, кроме названного тобою Ветрова?

– Не могу знать, это секретная информация.

– Ладно, сейчас мы поднимемся наверх, и ты подпишешь кое-какие бумаги.

Пока шел разговор, Нестеренко незаметно шевелил кистями рук, и наконец, ослабил узел веревки. Он оценил обстановку: в запасе остались считаные секунды, если его поднимут наверх, план освобождения не состоится и подписанная им бумага, когда-нибудь сыграет роковую роль. Нужно схватить револьвер с полки и действовать. Высвободив одну руку, он толкнул Михеева в плечо и, схватив со стеллажа наган, размахнулся, чтобы ударить Мирошникова по голове. Но в этот миг прозвучал выстрел. Макар опередил лейтенанта и выстрелил ему из нагана в живот. Илья, заломив за спину руку Нестеренко, прижал его к полу. Затем перевернул его на спину. На гимнастерке лейтенанта в области живота расплывалось кровавое пятно. Он глухо прохрипел:

– Что же ты делаешь? – Вот такое твое, слово офицера, – Нестеренко уставился на Мирошникова

– Гад, тебе шанс дали, а ты им не воспользовался, – Макар сплюнул на пол и язвительно произнес, – что ж ты паскуда жизнь себе вымаливал, спектакль разыгрывал? Понимаю, испугался, что мы будем шантажировать тебя вот этой бумагой…

– Надо уходить, – Илья прервал их диалог, и вопросительно взглянув на Макара, кивнул на лейтенанта.

– Кончай его, – решительно сказал Мирошников.

– Хорошо, подожди меня наверху, я закончу с ним.

– А я останусь, хочу посмотреть.

– Не доверяешь? Ну, что ж, оставайся.

Вот и настал тот момент, когда Макар получит ответ, можно ли доверять в будущем Михееву. Если он задействован в секретной операции по выявлению вражеских агентов, то органы для видимости могут кого-то подставить и уничтожить, но убрать офицера госбезопасности ему никто не позволит.

Михеев подошел к лежащему на полу Нестеренко. Взял винтовку и, примкнув штык, направил в грудь раненому.

– Гадина, пули на тебя жалко.

– Не убивай, пощади! Я приказ выполнял…

– Был бы ты командиром Красной армии, пощадил, но зверей из вашего ведомства надо убивать как взбесившихся псов.

– Пожалей, я ведь подневольный.

– И не проси. За то, что творите с простыми людьми: женщинами, детьми, стариками – не прощу.

Раньше, когда по вине ГПУ-НКВД происходили какие-нибудь несправедливые действия к людям, Илья списывал все на некомпетентность отдельных лиц, но когда это вошло в постоянство органов безопасности, ему стало не до сантиментов. С каждым разом он ненавидел их и за последние дни убедился окончательно, что НКВД – это узаконенный властью рассадник, где процветают ложь, насилие и жестокость.

Штык вошел в грудь чекисту. Он ухватился за него рукой, стараясь выдернуть. Михеев с силой придавил штык. Лейтенант широко раскрыл наполненные ужасом глаза. Кровь пошла горлом и, закашлявшись, он вскрикнул, разбрызгивая кровавые слюни, затем дернулся в последний раз и замер.

– Оставь расписку, пусть увидят, что он был предателем, – попросил Илья.

– Вот уж нет, – возразил Макар, – какой-нибудь гад запрячет бумагу и похоронят его как героя. Эта расписка еще сыграет свою главную роль в одном деле, я давно охочусь за Романовым.

– Ты знал его раньше? – удивился Илья.

– Встречался, правда давно это было, но я ему отметину оставил на память, век меня не забудет. Пойдем Илья, как только окажемся в более спокойной обстановке, я расскажу тебе о той встрече, и почему он так ненавидит Коростылева Егора и тебя в том числе.

Михеев удивленно взглянул на Макара и, сняв с головы картуз, выдернул звездочку. Он молча, протянул ему картуз и, подняв с пола фуражку лейтенанта, надел себе на голову.