Николай Задорнов - Капитан Невельской

Старик вышел и с большой важностью оглядел толпу. Среди гиляков началось движение. Видимо, виноватые пытались спрятаться.

— Вот он! — Один из маньчжуров ловко поймал какого-то гиляка и вытащил его из толпы.

— Да, вот он виноват! — подтвердил старик.

Гиляк побледнел.

— Ты ранил ножом моего человека! — закричал, обращаясь к нему, старик.

Маньчжуры зашумели и задвигались, ругая притихших и смущенных гиляков и требуя наказания.

— Я все скажу сам… — Гиляк вырвался из рук державшего его солдата.

Невельской видел, что гиляки в большой тревоге. Вместо того чтобы помочь им, русские заступались за маньчжуров.

— Что у вас случилось? Почему ты ударил человека ножом и подбивал своих товарищей убивать маньчжуров? — спросил гиляка Невельской.

— Я никого не ударил ножом!… — крикнул тот.

— Врет, врет!

— И другие виноваты, не он один! — кричали маньчжуры.

— Если все возьмутся за ножи, что же будет? Тогда никто сюда с товаром не приедет, — сказал капитан.

Все маньчжуры закричали:

— Да, да! Он виноват! Он ранил нашего человека. Они ночью кидали камни в наш балаган! Так торговать нельзя. Гиляки нас обманывают…

— Было так?

Гиляк молчал.

— Скажи правду! — велел ему Позь.

Гиляк стал, волнуясь, отвечать.

— Он говорит, неправда, не ударил ножом, — перевел Позь.

— Где тот человек, кого он ударил? — спросил Невельской.

Из толпы выступил один солдат.

— Где твоя рана?

Сначала маньчжур сказал, что рана на груди под кофтой. Невельской велел раздеться и показать рану. Маньчжур смутился. Все засмеялись и закричали, что он врет, что раны нет.

— Он хотел ножом ударить, — оправдывался солдат. — Прикладывал нож мне к груди.

— Он только замахнулся ножом, — кричали гиляки.

— Он только хотел ударить, — сказал Позь, — нож, говорит, выхватил и маньчжуры убежали…

— С кем ты был? — спросил капитан у маньчжура. — Покажи мне своих товарищей.

Маньчжур замялся, а гиляки показали на двух солдат.

Тут обе стороны стали кричать: одни уверяли, что их избили, другие доказывали, что ничего подобного не было.

Обвиненный гиляк вдруг рассердился, кинулся на маньчжурского солдата и схватил его за грудь.

— Шестаков! — велел капитан.

Матрос встал между маньчжуром и гиляком.

Позь спросил у присутствующих, знает ли кто-нибудь, почему так произошло. Выяснилось, что дело это давнее, что маньчжур когда-то избил гиляка, отнял у него халат и котел и что тот теперь грозился ему отомстить.

— Ты должен был прийти ко мне, а не хвататься за нож.

Гиляк потупился.

Другие гиляки закричали, что виноват маньчжур.

Капитан понял, что тут дело не такое простое. Показывая, что не торопится с его разбором, он уселся на пенек и закурил трубку.

— Рассказывай все, — сказал капитан гиляку, — что, когда и как у тебя он отнял.

— Все говорите! Капитан все хочет знать о вашей жизни… — объявил Позь.

Тут капитан услыхал, как гиляков втягивали в долги, спаивали, обманывали. Выяснилось, что все здешнее население в кабале у купцов, приехавших с маньчжурами, что гиляков грабят и обманывают, отбирают у них детей, насилуют женщин.

Дул холодный ветер. Нашли тучи. Сегодня впервые почувствовалось дыхание недалекой осени.

«В России мужики тоже в кабале, — подняв воротник шинели, думал капитан, — может быть, местами не лучшей. Здесь, на Амуре, мы утверждаем справедливость, а там у нас беззакония немало. Пока что надо упорядочить здешнюю торговлю. Из государственных соображений необходимо развивать торг русских с маньчжурами, нельзя изгнать их совсем…»

Между тем языки развязались.

Из толпы выступил коренастый лохматый старик с красным лицом. Его новый халат был разорван.

— А ты думаешь, что другие маньчжуры не такие? — спросил он, хватая Невельского за рукав. — Ты думаешь, он лучше их? — показывая на маньчжурского чиновника, продолжал старик. — Да ты знаешь, что он тут раньше делал? Перед твоим приездом меня били за то, что я выдру хорошую добыл и ему не оставил, а купил материи у купца и сшил себе вот этот халат. — Старик показал на какое-то подобие халата, разорванное на спине и на боках.

Другой гиляк стал жаловаться Невельскому на одного из маньчжурских солдат; тот пьяный залез ночью в его юрту и пытался изнасиловать женщину.

— Вот теперь придется вам платить за все! — говорил маньчжурам толстый, румяный гиляк в голубой стеганой шапке, видимо, торговец.

— Мы с вами торгуем, и вы не должны касаться моих дел с гиляками, — волнуясь, сказал старик, обращаясь к Невельскому.

— Нет, — отвечал капитан, — я тут должен смотреть за порядком. Так мне велел мой царь. Со мной вы торгуете честно, и мы с вами приятели, но вот гиляки жалуются на вас. Давайте разберемся.

— А разве гиляки нас не обманывают? — вскричал старик, проявляя необычайную живость. — А разве гиляки нас не грабят? — кричал он, обливаясь потом. — Да чего стоит сегодняшняя ночь! Тогда выслушайте и наши жалобы.

— Вы правы, грабить никто не смеет. И я буду наказывать грабителей.

— Они воруют! Они нападали на нас!

— Но разве гиляки могли осмелиться напасть на ваш отряд? — спросил Чедано. Теперь он уже не боялся пришельцев. — У вас ружья, а что у нас?

Толпа опять засмеялась, а маньчжур помрачнел и умолк.

Капитан терпеливо слушал, продолжая сидеть на пеньке. Старик, прижимая кулаки к сердцу, признал свою вину. За разорванный халат он согласен был уплатить. Невельской велел отдать двум гилякам отнятые у них на этих днях меха.

Капитан на первый раз простил гиляка, который пытался ударить маньчжура ножом, объяснив, что он был много раз обманут, и что раны он не нанес, хотя и пытался. А солдату велено было вернуть котел.

— Но котла нет у меня!

— Верни товаром. Возьми у купцов, — сказал капитан.

Другого гиляка, укравшего у маньчжура чайник, привели сами гиляки. У него отобрали чайник и отдали маньчжурам.

Худого и усатого маньчжура, любившего порассуждать о географии и науках, уличили в том, что он в прошлом году отнял свинью у гиляка. Гиляки потребовали свинью и штраф. Они объяснили, что так следует по их закону. Потом судили гиляков, виновных, как уверяли маньчжуры, в краже двух чашек крупы. При разборе оказалось, что гиляки обмануты на меновой. Толстый кяхтинец, ложно обвинивший гиляков, сам попался. Когда его судили, у палатки стоял сплошной хохот.

— Как хорошо русский судит! — говорили гиляки.

— Никого не бьет! Маньчжуры его слушаются!

Маньчжуры винили гиляков, что те не хотят работать гребцами и выкрикивают громко обидные слова.

— Почему же гребцы разбежались? — спросил капитан. — Надо доставить тех, кто вас нанял, на место, как договаривались.

Оказалось, что гребцам ничего не платят, они работают за харчи, да и те плохие. Невельской договорился о цене за греблю, а гилякам велел работать, как обязались.