Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Падение в бездну

— Не останавливаться! — отчаянно крикнула она. — Скорее во дворец!

Носильщики ускорили шаг. Они почти бежали, выкрикивая:

— Дорогу носилкам благородной госпожи Юлии Друзиллы!

Друзилла прикрыла лицо покрывалом и заплакала. Она — соблазнительница! Знает ли этот недобрый юноша, как тяжело одинокой пятнадцатилетней девушке жить без ласковой поддержки и любви? Мать и отец мертвы. Строгая бабка постоянно суёт в руки веретено и отчитывает за каждый промах. Только Гай пообещал ей нежность, понимание и любовь. Как измучила Друзиллу недозволенная страсть! Теперь на хрупкие плечи двадцатичетырехлетней девушки легла ответственность за то, что содеяли оба. Гая Цезаря никто не обвиняет в слабости к сестре. Плебс по-прежнему любит молодого императора. Гнилые яйца предназначаются одной Друзилле.

Носилки остановились около широкой мраморной лестницы. Не дожидаясь помощи рабов, Друзилла выбралась из носилок. Легко перепрыгивая через ступени, вбежала во дворец. Она миновала просторный атриум, под сводом которого расстаяло эхо её шагов. Спустилась по ступеням в сад и в изнеможении остановилась около статуи Ливии, любимой супруги императора Августа. Мраморная прабабка с мудрой иронией смотрела на запутавшуюся в жизни правнучку.

Калигула у фонтана о чем-то спорил с сенаторами. Хмурился, вызывающе гримасничал и пренебрежительно махал руками. Заметив Друзиллу, он прервал спор на полуслове и поспешил к ней.

— О, Гай! — простонала она, падая в его объятия.

Калигула приподнял её лицо. Вытер ладонями слезы, помутневшие от белил.

— Кто посмел обидеть мою возлюбленную?! — кулаки Гая Цезаря сжались в приливе бессильной злости. — Если кто-то тронет тебя хоть пальцем — я перережу глотку всему Риму!

Он прижал к себе Друзиллу с необузданной силой. Кольцо с орлом, повёрнутое внутрь, оставило отпечаток на плече девушки. Словно знак или клеймо, говорящее: Юлия Друзилла принадлежит императору и никуда от него не денется!

— Жители Рима оскорбили меня, — пожаловалась девушка. — Наша любовь им кажется мерзостью.

— Гадкий, дрянной город! — пробормотал Калигула. — Я отомщу римлянам, когда сочту нужным!

Он накинул на плечи Друзилле край лиловой мантии и увёл её во дворец. Сенаторы издали наблюдали, как Гай Цезарь склоняется к сестре и полураскрытыми губами целует её рыжие волосы. Вызывающе прикрыв сестру императорской мантией, Калигула показал сенаторам, что делит с нею и жизнь, и власть.

— Я согласна выйти замуж за Марка Лепида, — вздохнула Друзилла, положив голову на плечо Калигуле. — При условии, что он никогда не коснётся меня.

— Коснуться тебя? Пусть только осмелится — и я отрежу ему мужское достоинство! — пригрозил Гай.

Невеста была молчалива и презрительно холодна. Жених с равнодушным видом рассматривал узор, вышитый по подолу его туники. Они обещали друг другу верность, не веря собственным клятвам.

Марк Эмилий Лепид приходился двоюродным братом Гаю Цезарю и Друзилле. Его мать, Юлия Младшая, была старшей сестрой покойной Агриппины. Бедный, бедный Марк Эмилий! Растратив наследство, он жил подачками Калигулы. Из рук императора брал деньги. Из его же рук принял ненужную жену и позорные слухи, окружающие её.

Отвернувшись в разные стороны, жених и невеста произнесли положенную брачную формулу и превратились в мужа и жену. Отстранённым взглядом Друзилла наблюдала, как десять свидетелей ставят подписи под брачным контрактом. Гай Цезарь первым подписал его и раздражённо отбросил в сторону гусиное перо. Скрывая истинные чувства, он ободряюще улыбнулся бледной невесте.

Марк Лепид смотрел на контракт нежнее, чем на Друзиллу. Он знал, что согласно завещанию Гая Цезаря она — наследница его власти и состояния. А он, законный супруг, вправе распоряжаться её имуществом. «Гай Цезарь может изменить завещание, — лихорадочно раздумывал Марк Лепид, машинально исполняя положенные обряды. — О! Если бы он умер завтра или послезавтра!» Лепид прижмурился. Лицо Калигулы превратилось в мутное светлое пятно. Марк с лёгкостью представил собственную голову на месте императорской — в ореоле золотого венца.

— Этой ночью непременно займитесь продолжением рода Эмилиев! — с озорным весельем пожелал молодожёнам патриций Марк Лициний.

Друзилла деланно улыбнулась, отыскивая взглядом любителя традиционных свадебных пожеланий. Новое обручальное кольцо сдавило ей палец. Разглядывая его, Друзилла вспоминала свадьбу с Луцием Кассием Лонгином. Железное кольцо Кассия она хранила на дне ларца с драгоценностями. Порою Друзилла доставала его, вертела в тонких медовых пальцах и думала о Кассии. Как он живёт в далёком Эфесе? Одинокий, замкнутый, он полностью отдаётся государственным делам, стараясь забыть о Друзилле! Вызывая в памяти смуглое красивое лицо Кассия, она беззвучно плакала. Опомнившись, вытирала слезы, чтобы Гай не заметил их.

Свадебный обряд близился к концу. Друзилла послушно произносила нужные слова, делала нужные жесты. Но её душа отсутствовала.

Невеста опомнилась, лишь когда сваха взяла её за руки и повела на брачное ложе. Пьяная возбуждённая толпа валила следом. Жениха, чьё узкое длинноносое лицо было наполовину прикрыто растрёпанным венком, вёл император. Друзилла хотела иронично усмехнуться, но не смогла. «Гай лично укладывает другого мужчину в мою постель», — эта мысль вызывала не горькую иронию, а боль в сердце.

Друзилла и Лепид улеглись в широкую постель. Жених неловко примостился на краю ложа. Невеста застыла на другом, натянув до подбородка жёлтое покрывало. Пространство между ними оказалось достаточным, чтобы поместилось два человека. Розовые лепестки, усеявшие ложе, посыпались на пол.

Гости, под шумок последних вольных пожеланий, покидали жениха и невесту. Иные оборачивались на пороге, окидывая молодых супругов откровенно похотливым взглядом. Последнего задержавшегося нетерпеливо вытолкнул Гай.

— Убирайтесь поскорее! — грубо крикнул он, остановившись на пороге опочивальни и упёршись расставленными руками в дверные косяки. — Не мешайте таинству любви!

Калигула с шумом захлопнул дверные створки. Гости опешили, сообразив, что император остался в свадебной опочивальне. Передёрнули удивлённо плечами и ушли, втихомолку обсуждая подробности свадьбы.

Гай Цезарь, вздёрнув левую бровь, тяжело посмотрел на Лепида. Подошёл к свадебному ложу и замер, нависая над испуганным женихом. Винный запах вырывался изо рта Калигулы с каждым вздохом.

— Все видели, как ты лежал в одной постели с Друзиллой! — проговорил он с хриплостью, выдающей волнение. — Этого достаточно, чтобы никто не сомневался в законности брака.