Ирина Звонок-Сантандер - Ночи Калигулы. Падение в бездну

Повозка выехала из лагеря и медленно поползла по извилистой дороге на юг. Цезония, проведя её взглядом, тихо радовалась. Печально вздохнул центурион Басс, так и не успевший переспать с Агриппиной.

Калигула почувствовал странное пощипывание в горле. Неужели он сейчас заплачет? Неужели ему жаль дерзкую и капризную Агриппину, с которой он непрестанно ссорился ещё с детства? А заодно и Ливиллу, отдалённо похожую на милую Друзиллу? Он заметил скрытое любопытство, с которым поглядывали на императора легионеры, делая вид, что занимаются своими делами. Нужно было совершить очередную безумную выходку, которая поможет скрыть неуместную жалость Гая.

— Херея! — подозвал он преторианского трибуна. — Ты верно послужил мне. Объявляю тебе благодарность. — Калигула повысил голос, обращаясь к легионерам. — Кричите все: «Славься, Кассий Херея!»

— Славься, Херея! — подхватили солдаты и подняли шум, стуча мечами по прямоугольным щитам.

Преторианский трибун слегка покраснел, слушая славословия. Калигулу несказанно позабавила способность смущаться, свойственная старому, испытанному солдату. Величественным жестом Гай протянул Херее руку для поцелуя.

Кассий Херея опустился на одно колено и приложился губами к протянутой руке. На безымянном пальце Гая красовался перстень, некогда снятый с руки ещё живого Тиберия. У трибуна задвоилось в глазах, когда он увидел римского орла так близко от своего лица.

Неожиданно Херея почувствовал, как палец Калигулы раздвигает его губы и проникает в рот. И ритмично двигается во рту Хереи, имитируя тот непристойный жест, которым солдаты поддразнивают дешёвых шлюх.

Старый солдат отпрянул и замотал головой, стараясь избавиться от навязчивого пальца императора. Калигула рассмеялся:

— Что с тобой, Херея?! Я полагал, что тебе доставит удовольствие эта забава! — Гай многозначительно подмигнул. — У тебя такой тонкий голос. Наверное, тебе по нраву мужские достоинства преторианцев?!

— Ты ошибаешься, Гай Цезарь, — покраснев ещё сильнее, заметил Херея.

— Да?! Значит, ты предпочитаешь их задницы!

Давясь озорным хохотом, Калигула отошёл от Кассия Хереи и отправился на поиски новой мишени для насмешек.

Херея грузно поднялся, отряхнул с колен налипшую землю и засохшую сосновую хвою. Подумал оскорблённо: «Подожди, Гай Цезарь! Вот вернёшься в Рим…»

Если прежде у начальника преторианцев ещё были сомнения, то теперь они напрочь исчезли.

Сослав сестёр, Гай почувствовал себя опустошённым. Последняя нить, связывавшая его с детством, разорвалась. Спасаясь от одиночества, он отчаянно ухватился за свою иллюзорную войну. Ему было небходимо заполнить дни суматохой, чтобы не видеть пустоты.

Достойного противника по-прежнему не появлялось. Галлы не воевали с римлянами. На северо-востоке тянулись земли непокорных германских племён. На север от Галлии располагался остров Альбион, иначе именуемый Британией. Юлий Цезарь в своё время высадился на землях бриттов, но был вынужден покинуть остров, когда галлы подняли мятеж за его спиной. Калигула опасался направляться к бриттам или германцам. Он желал славы полководца, но настоящая война пугала его.

Богатое воображение подсказало ему выход. Как всегда — непресказуемый.

Гай призвал в шатёр дежурных центурионов, желая посоветоваться с ними насчёт предстоящих военных действий.

Совет длился недолго. Центурионы покинули лагерь, прихватив с собою полсотни проверенных, неболтливых солдат.

Калигула велел подавать завтрак. Кушанья были не столь изысканны, как в Риме. В галльских лесах не водятся павлины и фламинго. Гай вкушал обыкновенного дикого кабана, изловленного солдатами на рассвете, и закусывал свежим ржаным хлебом. Здоровая деревенская пища хорошо влияла на желудок, ослабленный излишествами римской жизни. Гай сам заметил это и сказал Цезонии:

— Как хорошо мне сейчас! В Риме постоянно болела голова. Я даже чувствовал помрачение рассудка. Может, бросить все государственные дела и остаться навсегда здесь, в Галлии?

Цезония старательно жевала кабанятину, обдумывая ответ. Поселиться в диком краю, среди галлов, ей не улыбалось.

— Дорогой Гай! — она ласково коснулась его запястья. — Сенаторы, ненавидящие тебя, обрадуются твоему решению.

Цезония хорошо изучила слабости мужа и умела вовремя вставленной фразой натолкнуть его на нужную мысль. Калигула сразу вспомнил о ненависти.

— Я непременно вернусь в Рим! — процедил он сквозь зубы. — А со мною — мой меч!

Он сжал рукоять так крепко, что побелели костяшки пальцев.

К императорскому столу, запыхавшись, спешил гонец.

— Божественный Гай! — кричал он. — В лесу, вблизи лагеря появился неприятель!

Матроны, сопровождавшие мужей — легатов и старших центурионов, взвизгнули и поближе придвинулись к императорской паре.

— Не бойтесь! — Калигула поднялся с места, вытащил меч из ножен и театрально помахал им в воздухе. — Я спасу вас!

Предупреждённый Басс подвёл к императору лошадь. Гай ловко впрыгнул в седло. Легионеры, подчиняясь приказам центурионов, быстро строились в боевом порядке.

Из леса и впрямь донеслись пугающие звуки: сильное колыхание ветвей, топот ног и крики на непонятном, несуществующем языке. Калигула усмехнулся: это он велел перед завтраком полусотне солдат забраться в глубь леса и убедительно изобразить неприятеля.

Гай на полном скаку ворвался в заросли орешника. Рубил мечом буйную зеленую поросль и подзадоривал легионеров следовать примеру полководца. Битва с лесом напоминала войну с Нептуном.

Легионеры, шумно изображавшие неприятеля, по одному выныривали из чащи и присоединялись к тем, которые прибыли с Калигулой. Лес трещал, сгибаясь под ударами доблестной римской армии.

Устав рубить кустарники, топтать грибы и пугать зайцев, Гай велел солдатам собирать обрубленные ветви.

— Это — вражеское оружие! Украсим им трофейный столб, — похвалялся он.

Трофейные столбы традиционно устанавливались на поле битвы. Оружие, отнятое у побеждённого неприятеля, вешалось на них.

Гай собрался дать приказ возвращаться с вестью о победе и вдруг увидел нечто, испугавшее его. Между стволами поредевших деревьев мелькнули фигуры, не похожие ни на римлян, ни на галлов. Их было около полусотни. Они, словно удивительные птицы, размахивали широкими рукавами и непонятно причитали. Речь незнакомцев складывалась в мелодичную песнь, похожую на заклинание, направленное против римлян.

Калигула с суеверным испугом склонился к центуриону Бассу:

— Кто эти люди? — хрипло спросил он.

Гаю стало страшно. Люди-призраки в серых, мешковатых, непомерно широких одеждах махали руками так странно, словно звали в потусторонний мир.