Геннадий Серебряков - Денис Давыдов

Все это, без сомнения, было близко Денису Васильевичу, всегда тянувшемуся душою к истинному благородству. По достоинству, конечно, оценил он и еще один смелый и возвышенный порыв Ивана Пущина, презревшего всяческие запреты и навестившего в Михайловском без всякого соизволения властей своего опального друга Пушкина, находившегося, как было известно, под двойным надзором — полицейским и духовным. Тот же Пущин привез Давыдову и Вяземскому сердечный привет от ссыльного поэта и передал от него отрывок из только что завершенных им «Цыган».

Вероятно, при посредничестве Грибоедова у Дениса Васильевича завязалась переписка с офицером Нижегородского драгунского полка, отчаянным храбрецом и ярым противником самодержавия Александром Якубовичем, любимцем Ермолова, который поручал ему особо важные и рискованные дела.

В конце 1824 года Якубович приехал в Москву — подтянутый, быстрый, с черной шелковой повязкой на лбу вследствие недавно полученной им в столкновении с горцами жестокой раны. Явившись к Давыдову, который в это время из-за перестройки собственного особняка снимал с семьею обширную квартиру на Поварской в доме Яновой, он откровенно выложил свое намерение отправиться в Петербург и, улучив удобный момент, убить государя, хотя бы за то ему пришлось заплатить собственной жизнью...

Почти в это же время проездом из Воронежа в Петербург на неделю объявился в Москве приятель Александра Бестужева и Ивана Пущина поэт Кондратий Рылеев, острая сатира которого на Аракчеева, озаглавленная «К временщику» и напечатанная в одной из книжек «Невского зрителя», не так давно привела в восторг Давыдова. С ним Денис Васильевич познакомился на вечере у Нарышкиных, где были к тому же Вяземский, Полевой, Штейнгель, издатель Селивановский. Здесь, как вспомнит впоследствии один из очевидцев, Рылеев читал свои патриотические «Думы» и «открыто велись противуправительственные речи».

К этой же поре относится горячее участие Дениса Васильевича в судьбе молодого поэта Евгения Баратынского. Он, как было известно, еще 11-летним мальчиком в Пажеском корпусе, начитавшись книг о разбойниках, организовал «общество мстителей» корпусным начальникам и совершил несколько неблаговидных шалостей. Дело дошло до императора, и Александр I повелел Баратынского как зачинщика из корпуса исключить и закрыть ему всяческий путь к службе.

«Разве, если пожелает, в солдаты», — соблаговолил при этом заметить император.

Баратынский пошел в солдаты. И уже без малого девять лет как служил в Нейшлотском пехотном полку, расквартированном в Финляндии. Никакой выслуги ему не полагалось. За талантливого поэта хлопотали Жуковский, Александр Тургенев, однако царь на эти просьбы отвечал неизменным отказом.

К счастью, стало известно, что Закревский получил новое высокое назначение и занял место генерал-губернатора Финляндии. Тут уж, конечно, к хлопотам о судьбе Баратынского подключился Давыдов, решивший лихим партизанским маневром, действуя через своего старинного приятеля, обойти упрямство государя. Он тут же написал любезному Арсению Андреевичу:

«Сделай милость, постарайся за Баратынского, разжалованного в солдаты; он у тебя в корпусе. Гнет этот он несет около восьми лет или более, неужели не умилосердятся? Сделай милость, друг любезный, этот молодой человек с большим дарованием и, верно, будет полезен. Я приму старание твое, а еще более успех в сем деле за собственное мне благодеяние».

Заботы Давыдова увенчались полным успехом. Сначала он добился производства Баратынского в прапорщики, а затем с помощью все того же Закревского исхлопотал для него долгожданную отставку с офицерским чином.

В первых числах декабря 1825 года Баратынский «веселый, как медный грош», как писал о нем сам Денис Васильевич, приехал в Москву и, конечно, тут же пришел благодарить Давыдова за столь деятельное участие и помощь. С первой же встречи, несмотря на разницу в возрасте и чинах, они стали искренними друзьями.

Оба они были уверены, что вот-вот должны грянуть какие-то события, способные потрясти устои существующего порядка.

Потаенный огонь общественного возмущения рвался наружу. Время до восстания на Сенатской площади, до первого вооруженного штурма самодержавия исчислялось уже днями.

По невероятно случайному стечению обстоятельств правительственные известия о мятежных санкт-петербургских событиях соседствовали в столичных газетах с упоминаниями имени Пушкина. Денис Васильевич Давыдов, с нетерпением и тревогой ожидавший каждую почту, невольно обратил на это внимание.

В «Русском инвалиде» за 29 декабря 1825 года впервые публиковалось более-менее подробное (до сей поры появлялись лишь краткие сообщения, из которых что-либо уразуметь было трудно) описание «происшествия, случившегося в Санкт-Петербурге 14 декабря 1825 года». Здесь назывались имена главных виновных — Рылеева, братьев Бестужевых, Пущина, Кюхельбекера и прочих. А в другой столичной газете, «Северная пчела», за это же самое число объявлялось, что завтра, 30-го, поступит в продажу новая книга — «Стихотворения Александра Пушкина».

В «Journal de St. Petersbourg» за 5 января 1826 года Давыдов прочитал извещение об образовании Следственной комиссии для расследования «ужасного заговора» 14 декабря 1825 года, а в пришедшем с этою же почтой «Русском инвалиде», помеченном той же датой, печаталось объявление: «Стихотворения Александра Пушкина. 1826. Собрание прелестных безделок, одна другой милее, одна другой очаровательнее. Продается в магазине И. В, Оленина у Казанского моста, цена 10 р., с пересылкою 11 р.»...

«Ну, слава богу, — подумалось Давыдову, — коли рекламируется книга любезного Александра Сергеевича, стало быть, с ним ничего не приключилось. Значит, он в круг заговорщиков не зачислен. А дружба его с Пущиным, Кюхельбекером и другими, причастными к делу 14 декабря, о коей широко известно, в вину ему не поставлена. Иначе и книге его никакого хода дано не было бы...»

В этой связи мысли Дениса Васильевича, конечно, обращались и к себе. Москва полнилась глухими слухами об арестах: взяты и препровождены в Петербург с фельдъегерями Михаил Орлов, родственник Пущина Павел Калошин, в доме которого близ Арбата у Спаса на Песках он и жил по приезде в первопрестольную, множество соучастников заговора оказалось под стражей на юге после возмущения Черниговского полка, и среди них столь близкие сердцу поэта-партизана Василий Давыдов, молодые братья Раевские, Сергей Волконский, незадолго перед этим женившийся на Марии Раевской... Имена, имена... Родственники, друзья, приятели, добрые знакомые. Что покажут они на следствии? Легко может вскрыться, что, не принадлежа к тайному обществу, Денис Васильевич знал немало и молчанием своим способствовал заговорщикам. Одно признание Якубовича в намерении убить своими руками государя, сделанное в его доме, чего стоит!..