Геннадий Серебряков - Денис Давыдов

Судя по всему, Александр I прибирал к рукам руководство войсками. Всенародная слава Кутузова его, видимо, уже начала тяготить. Отметив заслуги старого полководца по избавлению страны от вражеского нашествия поднесенным на серебряном блюде орденом Георгия Победоносца 1-го класса, царь, верный своему лукавому двуличию, искал только способы для того, чтобы со временем заменить и главнокомандующего. А пока удалял под различными предлогами из главного штаба Кутузова его преданных и исполнительных помощников.

Степан Храповицкий, ездивший в Вильну в самый канун Рождества, по возвращении рассказывал Давыдову:

— Ну теперь немцы опять в фаворе. Вся главная квартира ими полна. Граф Витгенштейн сияет надменством в полной уверенности, что, защитив Петербург, единственно он и спас Россию. А Винценгероде, видно, уж запамятовал о том, что в плен угодить умудрился и во Францию уже был везен, да отбит по дороге казаками полковника Чернышева, тоже ныне важности великой преисполнен по случаю получения под свою команду авангарда главной армии. Что и говорить, Денис Васильич, не зря, видать, братец твой двоюродный Алексей Петрович Ермолов в свое время на вопрос государя, о какой награде он помышляет, с горькой веселостью ответствовал: «Произведите меня, ваше величество, в немцы!» По теперешнему времени эту шутку его многие офицеры повторяют.

— А где сам-то Алексей Петрович теперь? — поинтересовался Давыдов.

— Говорят, что из главной квартиры отбыл и опять к артиллерии приставлен... Да, самое-то главное позабыл, — спохватился Храповицкий и с улыбкою извлек из своей патронной сумки несколько тщательно сложенных листов.

— А что это такое? — спросил Денис, принимая еще не раскрытые листы.

— Читай да радуйся! Патриотическая песнь Жуковского «Певец во стане русских воинов». Там среди прочих героев Отечества и про тебя сказано!..

Строфу за строфою он читал возвышенную и гордую оду, написанную во славу русского оружия. От души радовался громкозвучно воспетым именам своих старших соратников, своих знакомых и близких — Ермолова, Коновницына, Платова...

Особенно тронули душу Дениса стихи, прославляющие подвиги партизан. И конечно, как было не воссияться радостью, увидев причисленным к доблестным героям Отечества, воспетых поэтом, и себя:

Денис намеревался тут же откликнуться на голос Жуковского своею признательною лирой, но в его боевом кочевье это оказалось исполнить совсем непросто. За ответное дружеское стихотворное послание Василию Андреевичу он сумеет сесть лишь в покоренном Париже:

До стихотворных стоп на протяжении всей большой войны, безостановочно перенесенной из родимых пределов на поля Европы, у Дениса Давыдова воистину не доходили руки. Они были постоянно заняты то пистолетом, то саблею.

Выдворенный из России, Наполеон еще отнюдь не был окончательно сокрушен. Отозвав войска из Италии и из других мест Европы, он спешно перебрасывал их в Пруссию. А взамен безвозвратно потерянной «Великой армии» торопливо создавал новую. Стремительно проведенный очередной набор дал Бонапарту 240 тысяч человек. К ним вдобавок были призваны досрочно 150 тысяч подростков, которых во Франции почему-то прозвали «мариями-луизами». Этих мальчиков император хотел закалить годичным обучением в военных лагерях. Однако времени на подобную закалку, как потом выяснится, не хватит, и Наполеон в критический момент бросит в дело и несмышленых «марий-луиз»...

С большим трудом, но формировалась и новая кавалерия. Для нее привлекли даже конных почтальонов.

Из подвалов Тюильри на нужды армии извлекались на свет божий награбленные по всей Европе миллионы. Бонапарт готовился к реваншу, готовился к новым жестоким кровопролитиям.

Русские войска меж тем продолжали наступление после перехода границы. Они двигались как бы двумя разветвленными потоками. Первый, под командованием графа Витгенштейна, через северную Пруссию устремился к Берлину. Второй, названный главной армией, под командованием Кутузова и при бдительном присмотре Александра I держал путь через Варшавское герцогство и Силезию к Дрездену. Авангардом главной армии начальствовал генерал Винценгероде, под его же попечением находились и два отдельных кавалерийских отряда — подполковника Пренделя и полковника Давыдова.

С первых же дней, как только поисковая партия Дениса Давыдова вошла в подчинение Винценгероде, трудно произносимую фамилию которого его казаки быстро и лихо переиначили на свой манер — «Винцо в огороде», — тот сразу же дал понять, что никакой партизанской вольности под своим началом не потерпит. Он строжайше воспретил совершать какие бы то ни было перемещения отряда без его ведома и даже сшибки с неприятелем.

— Дожили, — сказал в сердцах Денис Давыдов Храповицкому, — завидел француза в поле, так прежде, чем саблею его рубануть, надобно скакать к Винценгероде и непременно спрашивать, можно ли сие действие исполнить. Воистину, смех и слезы!..

Если царь и его приближенные в эту пору намеревались окончательно свернуть партизанство, видимо, опасаясь, как бы этот «варварский» способ ведения войны не произвел неблагоприятного впечатления на Европу, Кутузов, твердо уверившись в его великой пользе, в своих планах по скорейшему разгрому неприятеля по-прежнему отводил значительную роль летучим поисковым отрядам.

В начале февраля он писал Витгенштейну:

«Дабы не оставить неприятеля в покое в течение сего времени, нужно устроить более легких партий для партизанов, которые бы, перейдя Одер, нанесли страх неприятелю не только в окрестностях Берлина, но и до самой Эльбы».

Мало того, фельдмаршал сам непосредственно заботился о создании новых отрядов. Денис Давыдов, оказавшись в штабе Милорадовича и встретившись там с только что прибывшим добрым приятелем своим Михаилом Орловым, своими глазами видел у него приказ, подписанный светлейшим: «...Полагаю я необходимым умножить число партизанов и для того, командировав... флигель-адъютанта гвардии ротмистра Орлова, коего достоинства и предприимчивость мне известны, прошу благоволить дать ему отряд из легких войск... для действия на Одере».

— По твоим стопам иду, — улыбнулся Орлов, — буду по соседству с тобою партизанить.

При этой же встрече с Орловым Денис спросил у него:

— Я краем уха слышал, будто бы ты по заданию светлейшего написал возражения по 29-му «Бюллетеню» Бонапарта, где хлестко высмеял императора французов и уличил его во лжи и похвальбе? Так ли?