Владимир Аникин - Осмотреться в отсеках

Дважды в год, в период сдачи и подтверждения первой курсовой задачи, наши «эски», как мы их любовно называли, приводились практически в идеальное состояние. Отсеки сияли свежевыкрашенной краской, все механизмы и приборы тщательно проверялись и приводились в смотровое состояние. Все надраивалось до блеска – каждый шильдик, каждый клапан, каждая деталь, даже самая малая – все сияло чистотой.

Беззаботное детство балаклавской детворы на фоне боевых субмарин, на которых служили их отцы

Фото из архива автора

«Наша» лодка в итоге становилась для экипажа действительно вторым домом, а каждый отсек – своим, бережно чтимым местом обитания. Такое вот бережное и любовное отношение к своим «эскам» в огромной степени и предотвращало как от аварийных происшествий, так и от масштабных аварий. Вот так служили мы в 155-й бригаде подплава, любой подводник нашего соединения может подтвердить мои слова.

Подводники других флотов, наверняка, с иронией прочтут эти строки, не воспринимая, возможно, всерьез службу на Черноморском флоте. В какой-то степени действительно климатические условия службы на Черном море в значительной степени создают намного лучшие условия для содержания материальной части подводных лодок. Но на этом преимущество в службе черноморских подводников заканчивается. Уйдя под воду, мы оказываемся в такой же враждебной среде, как и подводники других флотов. Однако на Черноморском флоте в послевоенный период не было гибели подводных лодок, да и аварийных происшествий происходило намного меньше, чем на других флотах.

Не берусь судить подводников северян и тихоокеанцев, преклоняюсь пред их суровой службой. Но считаю преступлением со стороны командования всех уровней, допустившего гибель личного состава, и тем более потерю подводных лодок в мирное время. В годы войны подводники боролись за живучесть, преодолевая минные поля, под глубинными бомбами, до конца. И, тем не менее, спасали свои подводные корабли. В мирное время только человеческий фактор является главной причиной гибели подводных лодок. И никто меня не переубедит в этом, готов дискутировать на эту тему с подводником любого ранга.

За долгие годы службы на подводных лодках Балаклавской бригады мне пришлось плечом к плечу с десятками, если даже не с сотнями, подводников покорять глубины Черного, Балтийского и Средиземного морей. Многие из них уже ушли в мир иной, но для тех, которые еще живы, я думаю, мои воспоминания окажутся интересными. Постараюсь вспомнить как можно больше имен и фамилий, потому как о каждом из них можно написать отдельную книгу, каждый из них отдал часть своей жизни Черноморскому подводному флоту.

Считаю, что моя подводная биография – это классический образец службы тогдашнего поколения подводников, служивших на дизельных подводных лодках Черноморского флота. Не претендую на исключительность, не заслужил, другие мои однокашники и сослуживцы служили не хуже, и многие из них достигли более значительных успехов в своей служебной деятельности. Тем не менее, надеюсь, что мои небольшие рассказы о подводной службе заинтересуют не только ветеранов и действующих подводников, но и молодых людей, которые решили или мечтают посвятить свою жизнь подводному флоту России.

Принимай концы, лейтенант!

«В минном деле, как нигде, вся загвоздка – в «щеколде»! Ты, минер, не будь балдой – занимайся «щеколдой»!» Шутливой поговорке этой научили нас, курсантов минно-торпедного факультета Ленинградского высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола, еще на первом курсе наши преподаватели. Устройство «щеколды», немаловажной детали якорных морских мин, таким образом, запомнилось на всю жизнь.

А вместе с подобными поговорками привиты были в стенах училища и другие необходимые знания по обслуживанию такого грозного морского оружия, как торпеды и мины. Научили и многому другому – всему тому, без чего немыслима служба офицера-подводника.

Единственное военно-морское училище подводного плавания, располагавшееся в одном из кварталов Лермонтовского проспекта, недалеко от Балтийского вокзала, являлось в то время настоящей кузницей кадров офицеров ракетной и минно-торпедной специальности для подводного флота страны. С первого курса нас готовили к службе на подводных лодках, и мы прекрасно понимали, что впереди нас ждет суровая и опасная работа.

С большими надеждами на будущее убывали мы на флоты по распределению после окончания «системы» – так мы любовно называли свою «альма-матер». Впереди – сплошная неизвестность. Назначали нас на первичные должности непосредственно на флотах. Так было заведено в семидесятые годы прошлого века.

И эта неопределенность волновала больше всего, все остальные проблемы и трудности, касающиеся бытового устройства на новом месте, казались незначительными и легко решаемыми. Что поделаешь – молодость. Двадцатидвухлетнему лейтенанту все кажется в розовом цвете. Но жизнь, рано или поздно, все ставит на свои места и порой опускает размечтавшегося выпускника училища на грешную землю. Не был в этом плане исключением и я – автор этих строк. Но, как говорится, все по порядку.

Ранним августовским утром 1975 года скорый поезд «Ленинград – Севастополь», мягко покачиваясь на рельсах, подъезжал к главной базе Черноморского флота. Я и моя молодая жена, приготовив вещи к выходу, сидим вдвоем в купе вагона и, слегка волнуясь, рассматриваем пригороды города-героя.

Жена волнуется больше, она первый раз едет в Севастополь. Я уже немного знаком с городом, побывав в нем в период морской практики. Не дрейфь, жена, подбадриваю свою супругу, разберемся. Хотя как разбираться и с чем разбираться – мне и самому пока абсолютно неясно.

Севастополь встретил нас прохладой раннего утра и неспешной суетой немногочисленных пассажиров. Сказывался военно-административный статус города и конечный пункт следования поездов.

Сдаем вещи в камеру хранения и направляемся в сторону привокзальной площади. Настроение у меня приподнятое, и я полон самых радужных надежд на будущее, еще не начавшейся, офицерской службы. Жаль только, что это приподнятое настроение очень скоро оказалось подпорченным комендантским патрулем, тут же – на привокзальной площади.

– Стоять, лейтенант! Попрошу предъявить документы, – потребовал помощник коменданта, возглавлявший патруль.

Прочитав предписание, этот капитан в морской форме, с красными погонами, внимательно осмотрел меня и произнес фразу, которая окончательно лишила меня радужного настроения: