Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря

Гиамона провела пальцами по изделиям.

Какие они были гладкие на ощупь! Когда после сдачи экзамена взволнованный успехом Грау подарил их ей, она представляла себе, что его печь будет всегда заставлена подобными вещами. Даже консулы гильдии гончаров поздравили ее мужа. В этих четырех работах Грау продемонстрировал присутствующим свое мастерство: кувшин с двумя ручками, две тарелки и миска, украшенные зигзагообразными линиями, пальмовыми листьями, розами и лилиями, сочетали все цвета: зеленый (медь), характерный для Барселоны и обязательный для изделия любого мастера Графского города, пурпурный или фиолетовый (марганец), черный (железо), синий (кобальт) и желтый (сурьма). Каждая линия и каждый рисунок были определенного цвета.

Гиамона еле дождалась, когда их обожгут, – боялась, как бы они не раскололись.

В завершение Грау покрыл изделия слоем прозрачной глазури из свинцового стекла, что делало их устойчивыми к воде. Гиамона снова провела кончиками пальцев по гладкой поверхности.

Итак… ее мужу предстояло посвятить себя кувшинам.

Грау подошел к жене.

– Не волнуйся, – успокоил он ее, – для тебя я буду делать и другие вещи.

Грау угадал. Он забил сушилку своей жалкой мастерской одноручными и двуручными кувшинами – и вскоре все торговцы знали: приди в любой момент в мастерскую Грау Пуча, и найдешь там все, что тебе требуется! Никому больше не надо было упрашивать высокомерных мастеров принять заказ на десяток простых кувшинов для масла…

Жилище, перед которым стоял Бернат с маленьким Арнау, уже не спавшим и требовавшим еды, ничем не напоминало тот первый дом-мастерскую, который молодая семья Пуч купила на приданое Гиамоны. Зрелище, которое Бернат увидел своим левым глазом, поразило его.

Это было большое трехэтажное здание; на первом этаже с окнами на улицу находилась мастерская, а на двух верхних этажах жили хозяин и его семья. С одной стороны дома зеленел фруктовый сад, а с другой – располагались подсобные помещения с печами для обжига и большой двор, где стояло бесконечное множество кувшинов различной формы, размеров и цветов, которым предстояло сохнуть под солнцем.

За домом, согласно городским правилам, хозяева отвели место, предназначенное для выгрузки и складирования глины и прочих материалов для работы. Сюда также сбрасывали пепел и остатки от обжига, которые гончарам было запрещено выбрасывать на улицы города.

В мастерской, которую было видно с улицы, работали не покладая рук десять человек. Судя по виду, никто из них не был Грау. Бернат заметил, что рядом с входной дверью, возле повозки, запряженной волами и нагруженной новыми кувшинами, прощались двое мужчин. Один залез на повозку и вскоре уехал. Другой, хорошо одетый, направился в мастерскую, но, прежде чем он успел войти внутрь, Бернат воскликнул:

– Подождите!

Мужчина задержался у двери и посмотрел на подходившего к нему крестьянина.

– Я ищу Грау Пуча, – сказал Бернат.

– Если ты ищешь работу, то нам никто не нужен. Хозяин не станет терять время, – грубо заявил тот, оглядывая его с головы до ног. – Я тоже не стану, – добавил он и отвернулся.

– Я – родственник хозяина.

Мужчина внезапно остановился.

– Может, хозяин тебе недостаточно заплатил? Чего ты упорствуешь? – процедил он сквозь зубы, отталкивая Берната.

Арнау заплакал.

– Если ты снова вернешься сюда, мы сообщим о тебе куда следует. Грау Пуч – важный человек, понял?

Бернат, вынужденный отступить под натиском этого человека, попытался все же объяснить.

– Послушайте, – начал он, – я…

Арнау ревел что есть мочи.

– Ты что, не понял меня? – заорал мужчина, перекрикивая плач ребенка.

Однако еще более громкие крики послышались из окон верхнего этажа:

– Бернат! Бернат!

Бернат и человек, прогонявший его, обернулись к женщине, которая, наполовину высунувшись из окна, махала руками.

– Гиамона! – радостно воскликнул Бернат, приветствуя сестру.

Женщина исчезла, а Бернат снова повернулся к незнакомцу.

– Тебя знает сеньора Гиамона? – спросил тот, прищурив глаза.

– Она – моя сестра, – сухо ответил Бернат. – И знай, что никто и никогда мне ничего не платил.

– Я сожалею, – извинился мужчина, явно сбитый с толку. – Я подумал, что ты – один из братьев хозяина: сначала притащился один, потом еще один, еще и еще…

Увидев, что сестра выходит из дома, Бернат не стал дослушивать до конца и побежал обнять ее.

– А где Грау? – спросил Бернат, когда они уже расположились в доме и он, смыв кровь с глаза и отдав Арнау рабыне-мавританке, которая присматривала за маленькими детьми Гиамоны, смотрел, как сынишка опорожнял миску с молоком и крупой. – Мне бы хотелось обнять его.

Гиамона махнула рукой.

– Что-нибудь случилось? – насторожился Бернат.

– Грау сильно изменился. Теперь он богатый и важный. – Гиамона показала на многочисленные сундуки, стоявшие у стен, шкаф и остальную мебель, какой Бернату никогда не приходилось видеть, на несколько книг и изделий из керамики, ковры, устилавшие пол, гобелены и занавески, висевшие на окнах. – Теперь он почти не занимается гончарной мастерской; все это делает Жауме, его первый помощник, с которым ты столкнулся на улице. Грау посвятил себя коммерции: корабли, вино, оливковое масло. Теперь он консул гильдии гончаров, а значит, согласно Барселонским уложениям, кабальеро и сейчас весь в ожидании, что его назначат членом городского Совета Ста.

Гиамона обвела взглядом комнату:

– Он теперь уже не тот, Бернат…

– Ты тоже очень изменилась, – перебил ее брат.

Гиамона оглядела свое тело матроны и, улыбнувшись, кивнула.

– Этот Жауме, – продолжил Бернат, – говорил что-то о родственниках Грау. Что он имел в виду?

Прежде чем ответить, Гиамона покачала головой.

– Дело в том, что, когда близкие Грау узнали, что их брат разбогател, все – братья, двоюродные братья и племянники – притащились в мастерскую. Они бежали со своих земель в расчете на помощь Грау.

Гиамона не могла не заметить, как помрачнело лицо брата.

– Ты… тоже? – спросила она, и Бернат утвердительно кивнул. – Но ведь у тебя были такие замечательные земли!..

Гиамона не могла сдержать слез, слушая историю Берната.

А когда он рассказал о мальчике из кузницы, она встала, подошла и опустилась на колени рядом со стулом, на котором сидел брат.

– Не признавайся в этом никому, – посоветовала Гиамона и прижалась головой к его ноге. – Не переживай, – всхлипнула она, дослушав брата до конца, – мы тебе поможем.

– Сестрица, – ласково произнес Бернат, гладя ее по голове, – как же вы мне поможете, если Грау не захотел помочь своим собственным братьям?

– Мой брат не такой, как все! – твердо ответила Гиамона.