Алексей Воронков - Албазинец

Вдоль крепостной стены бегала ребятня, играя в салочки. Дымили люльки, наполняя речную свежесть едкими запахами табака. Плакали малые детки на руках молодых матерей, пришедших крестить своих чад. Раньше-то было все недосуг – хозяйство не отпускало. Привяжут бывало дитя платком к спине – и в поле. А, вымотавшись на ниве, идут в свои огороды – и там для них работы хватало. А ведь еще была скотина, которая тоже ухода требует. Вот и не до Бога было. А тут вдруг заговорили о том, что в праздник Святого Иоанна Предтечи иеромонах Гермоген надумал устроить крестины на Амуре – вот и хлынул охочий люд к реке, чтобы, точно Иисус, принять крещение в иордани.

Помимо баб с младенцами, были тут тунгусы из ближних улусов и стойбищ, разноперый бродячий народец, решивший на старости лет приобщиться к Богу. Даже был один беглый татарин по имени Равилька, который зимой и летом ходил в одном и том же стареньком армяке, сшитом еще дома, в Казани. Зарезал по злобе сынка какого-то тамошнего вельможи и, чтобы не лишиться головы, сбежал в Сибирь.

Впрочем, были средь этих людей и такие, что, как и прежде, не веря ни в Бога, ни в черта, пришли к реке ради скуки или из-за интереса.

Ожидание начала таинства затягивалось и народ, еще недавно пребывавший в хорошем расположении духа, занервничал.

– Ну где же Ермоген? – недовольно ворчала какая-то баба.

– И впрямь, что это он вдруг решил нас томить? – поддержала ее другая.

– Да придет наш старец, придет, чиво загоношились? Может, он еще в кельице своей молится, – пытался кто-то уречь самых нетерпеливых.

– Тогда долго ждать придется, – с чувством вздохнув, произнес долговязый безусый казачок. – Чай, пехом потопает, а это ни много ни мало три версты.

– Бери больше! – усмехнулся кто-то в толпе.

Так оно и было. Монастырь во имя Всемилостивейшего Спаса, который в 1671 году построил иеромонах Гермоген, находился в четырех верстах выше Албазина по течению Амура, возле устья реки Ульдугичи в урочище Брусяной Камень. Там он и жил в своем ските, там и проповедовал, оттуда потихоньку и растекалась теплыми волнами на восток и даже в Китай святая православная вера.

Гермоген прибыл в Албазинский острог в 1666 году с отрядом беглых казаков, предводителем которых был некто Микифорка Черниговский. Говаривали, что тот увез старца силком. В это можно было поверить, зная про лихое прошлое атамана.

По слухам, он был сыном польского пленного, многие из которых после войны 1612 года так и прижились на чужой стороне. В 1638 году Никифор вместе с другими земляками был послан на Лену в Усть-Кутский острог, надсмотрщиком над соляными варницами.

Так бы, поди, и тянул эту лямку до конца дней своих, кабы не встретился на его пути илимский воевода Лаврентий Обухов, слывший большим охотником до праздной жизни. Он намеренно приезжал со своими сподручниками в Усть-Кутск, где много бражничал и безнаказанно насильничал жонок, а какие сопротивлялись, тех убивал. Также как убивал их мужей и братьев, пытавшихся заступиться за несчастных.

В числе пострадавших от произвола воеводы был и служилый илимский человек Никифор Черниговский, у которого Обухов украл красавицу жену а затем, попользовавшись ею, зверски убил.

Собрав небольшой отряд из якутских служилых и верхоленских казаков, разгневанный муж решил отомстить воеводе. И когда однажды тот, возвращаясь с ярмарки, плыл на дощанике по Лене, заговорщики напали на него, перебив охрану и забрав у него тридцать сороков соболей да к сему триста рублей денег. Сам же Обухов попытался сбежать, но его догнали на лодке и закололи копьями.

После этого мятежникам ничего не оставалось, как идти на Амур, слывший казачьей вольницей. Туда со всех уголков Московии стекались обиженные судьбой люди. И то были не только мечтавшие о лучшей доле казаки. Шли на Амур, пробираясь по таежным тропам, беглые крестьяне, каторжники, испугавшиеся расправы участники всевозможных бунтов и волнений, шли лихие люди, промышлявшие на лесных дорогах разбоем. Шли семьями, а то и деревнями. Было даже, что целый полк около трехсот человек из Верхоленска во главе с казачьим пятидесятником Михайло Сорокиным, не получив на то дозволения, отправился на Амур. Дошло до того, что якутские и сибирские воеводы вынуждены были поставить заставы на дорогах и перехватывать беглецов.

Но разве есть на свете такая сила, которая была бы способна унять человеческую стихию? Люди продолжали бежать на Амур, где, по слухам, царили вольные порядки, где не было ни злых и безжалостных чиновников, ни тюрем, ни царских указов. Вновь прибывших в Албазин зачисляли в войско или же отправляли по многочисленным острожкам и заимкам. Живите, мол, как Бог на душу положил.

При царе Михаиле Федоровиче к беглым отношение было суровое. Их заточали в остроги, отправляли на каторгу, а кого и на плаху. А вот при Алексее Михайловиче все пошло по-другому. Он не стал препятствовать переселению русского люда на Амур, углядев в этом разумное начало и выгоду для государства. Недаром его так любил народ, называя незлым царем-батюшкой, и даже прозвище ласковое придумал ему – Тишайший.

Но это он только с виду таким был, благочестивым да кротким. Делами государства он управлял жестко. При нем усилилась центральная власть и оформилось крепостное право, при нем Русь воссоединилась с Украиной, были возвращены захваченные некогда недругами Московии Смоленск и Северская земля, подавлены восстания в Москве, Новгороде, Пскове и на Дону. Ко всему прочему, в годы его правления произошел раскол русской церкви.

Но эти великие дела мало занимали тех, кто искал лучшей доли и спасения от чиновного ярма. Кто-то для того, чтобы обресть свободу, бежал на казачий Дон, другие на север, а иные уже нашли другой путь – на Амур.

Среди них было немало уставших от непосильной барщины крестьян, душимых налогами посадских людей, а также бесправных холопов, однако главное место в этих стихийных людских потоках все ж занимали казаки. В отличие от остального охочего народца, они находились на государственной службе и двигались на Амур организованными экспедициями, получив на то высокое царское позволение. Неслучайно, прежде чем затеять новое дело, многие промышленные люди обращались в казаков. Таким был Василий Поярков, а позже и Ярко Хабаров, обратившийся из промышленника в предводителя казачества. Царь внимательно следил за продвижением своих служилых на восток. Наиболее отличившихся в походах казаков возводил в сословие детей боярских и даже дворян.

Зачастую вслед за казаками на Амур шел пашенный люд. В основном то были крестьяне Архангельской и Вологодской губерний. Ратникам, воюющим новые земли, нужен был хлеб и другое продовольствие. Но не только это. Земля без изб да пашен – это мертвая земля. Потому и нужно было вдохнуть в эти далекие окраины жизнь.