Сельма Лагерлёф - Проклятие рода Лёвеншёльдов

Замечательно, так оно, наверное, и будет, но Шагерстрём…

А что Шагерстрём?

Ни Шарлотта Лёвеншёльд, ни ее будущий жених ни имели с Шагерстрёмом ровно ничего общего. Шагерстрём – человек другого сорта. Сын высокопоставленного столичного чиновника, он еще и женился на дочери крупного заводчика из Вермланда, получив в приданое рудники и перерабатывающие заводы – не меньше, чем на пару миллионов. Молодые поселились в Стокгольме и самое большее пару раз в год, и то летом, наведывались в Вермланд. Но жена умерла в родах два года назад, и ребенок родился мертвым. Тогда безутешный вдовец переехал в свою усадьбу Большой Шёторп в приходе церкви Креста Господня. Он так тосковал по жене, что не мог заставить себя жить там, где прошли счастливые годы их брака. Жил бобылем, почти никому не наносил визитов. Чтобы убить время, занялся управлением своими заводами и перестройкой усадьбы. Теперь его усадьба красивее и роскошнее любой другой не только в приходе, а, может быть, и во всем Вермланде. Одиночество ему скрашивает бесчисленное количество слуг и управляющих… одним словом, живет, как grand seigneur .

А что сказать про Шарлотту? Она, конечно, понимала, что выйти замуж за такого богача не легче, чем достать с неба все семь звезд созвездия Плеяд и вставить в подвенечную диадему.

Но у нее, как говорится, что на уме, то и на языке.

Как-то раз в пасторской усадьбе были гости, довольно много приглашенных, и мимо усадьбы прокатило роскошное открытое ландо, запряженное четверкой вороных коней. Рядом с кучером стоял лакей в роскошной ливрее. Все, конечно, кинулись к окнам. Вот это да…

И тут во всеобщей восхищенной и, что уж там скрывать, завистливой тишине послышался голос Шарлотты:

– Вот что я тебе скажу, Карл-Артур. Ты мне, конечно, нравишься, но если Шагерстрём сделает предложение, я выйду за него.

Гости захохотали. Ну и девица! Ей до Шагерстрёма – как до луны. И жених тоже засмеялся. Большое дело – пошутила, хотела гостей развеселить. А сама она округлила глаза и приложила пальцы к губам – ах, что это я такое сказала? – чем вызвала новый взрыв смеха. Но кто знает – может, за этим и было какое-то намерение. Скорее всего, хотела напугать Карла-Артура, чтобы он все-таки пошел по учительской стезе и зарабатывал побольше.

А Шагерстрём, все еще не пришедший в себя после свалившегося на него горя, ни о какой женитьбе, разумеется, не помышлял. Он по-прежнему занимался своими рудниками и заводами, и вскоре у него появились новые знакомые и даже приятели. И приятели эти в один голос начали его уговаривать – а почему бы вам не жениться, патрон Шагерстрём? Он поначалу отшучивался – кто за меня пойдет, за такого сыча и меланхолика, со мной с тоски умрешь… хотя, думаю, тут не совсем все ясно. Может, отшучивался, а может, всерьез. И в том, и в другом случае слова его звучали убедительно, никто не возражал. И ведь правда – сыч и меланхолик. Но вот однажды на званом обеде ему задали тот же вопрос, и в ответ на обычную отговорку кто-то из гостей в шутку возразил – а вот тут по соседству, в пасторской усадьбе, одна милая девушка сказала: уж если сам Шагерстрём сделает ей предложение, она моментально откажется от своего жениха и, не моргнув глазом, поскорее выйдет за этого самого Шагерстрёма замуж. Все засмеялись. Шутку и приняли как шутку, точно так же, как в усадьбе проста. Настроение – лучше некуда. Обед удался.

Но не зря говорят: в каждой шутке есть доля правды. Шагерстрём, между нами говоря, и в самом деле тяготился своим вдовством, хотя и гнал от себя подобные мысли. Слишком сильна была скорбь по безвременно ушедшей жене. Даже предположить, что кто-то может занять ее место, было невыносимо. И все же, все же… услышав рассказ про веселую девушку, Шагерстрём задумался. О том, чтобы жениться по любви, и речи не шло – он был уверен, что никогда и никого не полюбит. Но ведь можно жениться и по расчету. На простой, скромной девушке. На девушке, которая не будет претендовать ни на место в его сердце, ни на то положение в обществе, которое занимала его почившая жена благодаря немалому состоянию и сановной родне. И тогда брак вполне возможен. Он почему-то был уверен, что и его почившая жена не стала бы возражать. Подобный брак ее нисколько бы не унизил.

В следующее же воскресенье Шагерстрём поехал в церковь – решил посмотреть на возможную невесту поближе. Та сидела рядом с пасторшей. Вполне обычная, более чем скромно одетая девушка. Но разве это помеха? Наоборот. Если бы она была ослепительной красавицей, у него бы и мысли не возникло. Он не мог допустить, чтобы у покойной жены возникли сомнения – уж не собирается ли он найти ей замену?

Шагерстрёма преследовал постоянный кошмар: ему казалось, почившая супруга следит за каждым его шагом.

Он смотрел на неприметную девушку и размышлял: интересно, как она поведет себя, если он предложит ей сделаться хозяйкой Большого Шёторпа? Его разбирало любопытство: как она примет такое предложение?

По дороге домой он попытался представить себе Шарлотту Лёвеншёльд в дорогом и красивом платье. И с удивлением понял, что мысль о повторном браке уже не кажется ему такой нелепой. Мало того, нежданно осчастливить бедную девушку, девушку, которая наверняка уже ничего хорошего от жизни не ждет, – в этом было что-то сказочно-романтическое, а романтика была Шагерстрёму вовсе не чужда. Но как только он это осознал, тут же отбросил всякие намерения. Недостойный соблазн. Шагерстрём всегда тешил себя мыслью, что жена оставила его ненадолго, и скоро они воссоединятся. Но воссоединятся они только в том случае, если он сохранит ей верность.

В ту же ночь он увидел жену во сне, и из этого сна его вынесла волна нежности. Открыл глаза, улыбнулся – и внезапно понял: опасения безосновательны. Любовь его жива, и ей ничто не грозит. Ничего страшного, если простая девушка поселится в его доме – она никогда не вытеснит образ любимой жены. А ему, по крайней мере, будет с кем поговорить и обсудить ежедневные жизненные надобности. Одиночество никого еще не спасало. Живая душа рядом – вот и все, что ему нужно. В его родне нет никого, кто бы подходил на эту роль, а домоправительница вдвое старше, и говорить с ней особо не о чем. Другого выхода нет – надо жениться.

В тот же день он тщательно оделся и приказал кучеру ехать в пасторскую усадьбу. За последние годы Шагерстрём жил очень одиноко, почти никому не наносил визитов, а к просту не удосужился съездить ни разу. Легко понять, как разволновались прост и простинна, когда к дому подкатило роскошное ландо, запряженное знаменитой на весь уезд четверкой вороных. Хозяева вышли навстречу и проводили Шагерстрёма в большой салон на втором этаже, где после короткого, но обязательного состязания в любезности Шагерстрём изложил дело, которое привело его в усадьбу.