Сергей Шаповалов - Сыновья Черной Земли

Элиль почувствовал, как путы на руках ослабли, и он повалился без сил на траву. Девочка заплакала тонко, словно котенок, когда ее руки прикручивали к ветке.

– Ну, смотри, господин, – последний раз предупредил слуга, разматывай длинный пастуший бич.

Лицо хозяина оставалось непроницаемым.

Что же он творит? – пронеслось в голове Элиля. – Пара ударов – и она умрет. Гнев вновь придал силы. Шатаясь, Элиль поднялся на ноги и закрыл телом маленькую узницу. Пусть его убивают, но он не даст обижать ребенка. Не потому, что она слабая и беззащитная, а потому что люди, стоявшие перед ним – совсем не люди, – вонючие гиены. Он в этот миг люто ненавидел их. Жаль, что, ему всего десять лет. Был бы постарше – голыми руками передушил!

Палач остановился в нерешительности, ожидая приказ хозяина. Бич дохлой змеей шлепнулся на землю. Девочка продолжала пищать. А Элиль стоял, широко расставив ноги, злобно озирался и рычал, оскалив зубы, совсем как волчонок. Хозяин долго молчал, наблюдая эту картину, затем покачал головой и со змеиной улыбкой произнес:

– Повеселил, щенок. – Затем распорядился: – Девчонку накормить. Отвести ей комнату в моем доме. Мальчишку к лекарю.

Девочку отвязали и увели в дом. На спину Элилю плеснули воды. От боли он чуть не потерял сознание. Упал на колени и стиснул зубы, давя стон.

– Что скажешь? – спросил хозяин у палача.

– Не получится из него невольник, – покачал головой слуга с разбитой бровью. – По нему сразу видно: рожден свободным, в семье воинов. Сколько не старайся, а гордость палкой не выбьешь. Все одно: или сбежит, или кого-нибудь прирежет. Лучше сразу ему шею свернуть.

– Эй-эй! Он мне нужен живым. Мне каждый год хорошо платят за его содержание. Отлежится – посади его на цепь?

– Зачахнет, – не согласился слуга. – Такие – как вольные звери – на привязи долго не живут. Определи его в стражники храма, может, там его воспитают.

– Пожалуй, ты прав, – согласился хозяин. – Только предупреди старших стражников, чтобы не забили его совсем. Впрочем, они бить умеют, так, чтобы не до смерти, но поучительно.

Дня три Элиль провалялся в своей каморке, лежа на животе. Однорукий старик-охранник приносил ему еду. Каждый вечер калека осторожно смазывал спину мальчику вонючей мазью и приговаривал: «Звери! Ясное дело – звери. Так над ребенком измывается. Ну и что – невольник, человек все же, да еще вон какой слабенький: ребра торчат. Разве так можно?» От мази раны начинало щипать, жечь. Затем боль утихала, и наступало облегчение.

Как только следы от кнута перестали кровоточить, Элилю разрешили выходить из комнатки и нагружали мелкой работой: убрать мусор, помыть пол в храме, подлить масла в лампадки. Однажды он полировал светильники, счищая с меди зеленый налет шерстяной тряпочкой. В зале появился первый жрец бога Баала-Хамона. От раскормленного холеного тела за сто шагов несло дорогими ароматными притираниями. Завидев его, все жрецы склонили головы, а невольники упали на колени. Один Элиль не заметил высокого гостя и продолжал чистить светильники.

Удар посохом по спине чуть не заставил Элиля взвыть от боли. Старые раны от бича еще не затянулись до конца.

– Ты что, раб, совсем ничего не боишься? – завизжал гневно толстяк. – Как смеешь ты стоять передо мной. Мало с тебя шкуру спустили! Эй! – обернулся он к своим слугам. Вывести его во двор и побить палками!

– Прости, святейший, но он не твой раб, – вступился за мальчика однорукий охранник.

– Что! Ты еще смеешь перечить! Мне!

– Почему такой шум в священном месте? – никем незамеченный появился первый жрец Мелькарта. Все склонили головы. – Брат мой, ты показываешь недостойный пример младшим жрецам, оскверняя истошными криками Дом Бога-Покровителя. Непростительно.

– Но, твой раб остался стоять при моем появлении. Я требую его наказать.

– Ах, негодник, – притворно показывая, что он очень сердится, воскликнул первый жрец Мелькарта. – Конечно же, я его жестоко накажу! Приказываю сегодня на ужин оставить его без фруктов.

– Ты смеешься надо мной? – взвизгнул брат.

– Вместо фруктов дать ему мясо, – продолжал издеваться первый жрец Мелькарта.

– Ты меня унизил! Я доложу правителю! – Толстяк потрясал кулаками над головой в бессильной злобе.

– Опять старая песня, – презрительно усмехнулся старший жрец Мелькарта. – Давай, пойдем к правителю: будем ябедничать друг на друга. – Лицо его приобрело каменное выражение, а тон стал угрожающим. – Только кого из нас первого разжалуют в младшие жрецы.

Толстяк воровато огляделся на слуг, навостривших уши, и любезно промямлил:

– Брат мой, опять мы ссоримся, и все из-за какого-то жалкого раба. Пойдем, в святую комнату, помолимся вместе, побеседуем, как персоны, ближе всех стоящие к Покровителям.

Они отправились в целлу, куда разрешалось входить только избранным. Однорукий слуга, выпихнул Элиля, от греха подальше, из храма во двор. Мальчик, кипя от гнева и обиды, уселся на камень под стеной. Камень, нагретый солнцем, источал приятное тепло, словно живой.

– …Ты же получаешь неплохую плату за этого мальчишку, а с правителем не делишься, – услышал он над собой. Обернулся, поднял глаза. Узкое оконце выходило из целлы. Слабый дымок от воскуриваний взвивался наружу. Сладко пахнуло благовониями.

– Я правителю, и без того, отдаю много, побольше, чем твой храм, – отрезал жрец Мелькарта. – К тому же, я очень рискую, держа у себя этого щенка. Риск – дело дорогое.

– Хорошо! Согласен, – ныл первый жрец Баала. – Но зачем тебе столько добра? У твоего храма огромные привилегии. Только с твоего ведома торгуют рабами и лесом. Только от храма Мелькарта могут продавать пурпурную ткань. Только ты даешь разрешение добывать краску из моллюсков. Это не справедливо, Брат…

– А ты добейся таких же привилегий для своего храма. Попробуй, – поучительным тоном возразил первый жрец Мелькарта.

– Опять смеешься надо мной! Скажи хоть, что за девчонку тебе привезли? Дорогая, наверное?

– Почему ты вечно суешься в мои дела? Позаботься о своих блудницах. Большинство из жриц Баала постарело. Пора бы на невольничьем рынке приобрести молодых.

– Не доверяешь мне, брат. Обидно! Мы же служим одному правителю, – подлизывался жрец Баала.

– Но разным богам, – урезонил его жрец Мелькарта. Последняя фраза прозвучала, как просьба покинуть храм: – Ты всегда желанный гость в моем доме. – Слово «гость» он особо подчеркнул.

Элиля перевели в ученики стражников храма. Все они: семь человек взрослых и десяток мальчишек-учеников разного возраста обитали в просторной низкой пристройке с земляным полом и соломенной крышей, в том же грязном дворе храма Мелькарта. Почти в такой же жил Элиль среди кастратов. Вдоль неоштукатуренной каменной стены шел сплошной ряд лежанок из досок. Посредине стоял длинный деревянный стол и такие же длинные лавки.