Михаил Каратеев - Карач-Мурза

– Это истина, мудрейшая из повелительниц! – не сморгнув глазом, ответил Улу-Керим, которому именно этого хотелось избежать. – Карач-оглан должен все это знать, потому что среди русских князей у него есть друзья и родственники, к которым принадлежит и Московский князь. Но кто знает, когда вернется Карач-оглан? Все, кто видели его жену, говорят, что это прекраснейшая из женщин Хорезма, и он, наверное, не очень спешит ее покинуть…

– Ты уже слышал все, что тебе надлежит знать, и больше я не хочу сегодня говорить об этом,– сухо промолвила Тулюбек-ханум, слегка изменяясь в лице, что не укрылось от зорких глаз везира.– Передай Тверскому князю: он будет извещен о дне, когда я пожелаю объявить ему свое решение. А теперь можешь идти!

– Пятясь к двери и отвешивая поклоны, Улу-Керим покинул великую хатунь, очень довольный тем впечатлением, которое произвели его слова о Карач-мурзе.

В тот же день он сообщил князю Михаиле Александровичу, что скоро ему будет назначен день приема, и заверил в том, что ярлык ему будет дан.

Тулюбек– ханум очень скоро пришла к заключению, что Улу-Керим прав: зачем долго тянуть? Если даже Карач-мурза вернется скоро,-его совету в этом деле доверять нельзя, потому что он будет заботиться о выгоде своего друга и родича Московского князя. Но кто знает, когда и какая польза ей от Москвы? А Тверской князь уже здесь, в Сарае, только и ждет ее слова, чтобы пересыпать в дворцовую сокровищницу кучу привезенного с собой золота…

Четыре дня спустя она решила на завтра назначить день приема в послала за Улу-Керимри, чтобы через него уведомь о том Тверского князя. Но к тайной ее досаде, к которой, впрочем, непроизвольно примешалась и некоторая доля чисто женской радости,– вместо Улу-Керима в комнату вошел Карач-мурза. Он казался усталым и хмурым, глаза его почти не потеплели даже тогда, когда, отвесив ей почтительно низкий поклон, он поднял голову и, взглянув на нее, промолвил:

– Салам алейкум, великая ханум! Я надеюсь, что за время моего отсутствия Аллах был к тебе неизменно милостив.

– Алейкум салам, царевич. Да будет благословен Аллах, ибо Он и в самом деле не оставляет меня, когда меня оставляют мои друзья.

– Ты знаешь, ханум, почему я должен был тебя ненадолго покинуть.

– Да, тебя захотела видеть больная мать. Но, кроме матери, тебя там ожидала жена. Говорят, она очень красива, и ты, конечно, не спешил с нею расстаться.

– Я выехал из Ургенча на следующий день после того, как похоронил мать, ханум. А если говорить о жене, то она могла мне сделать такой упрек с большим правом, чем женщина, которая назваться моей женой не пожелала. Но она понимает, что упрекать меня – это все равно что роптать на Аллаха за то, что Он создал ее женщиной, а меня мужчиной.

– Фейзула-ханум умерла? – пробормотала Тулюбек, не ожидавшая столь твердого отпора.– Да приблизит Аллах ее душу к своему престолу и да пошлет ей вечное блаженство! Мне жаль, что я тебя огорчила, царевич.

– Не будем больше говорить об этом, ханум. Скажи, все ли тут было спокойно, покуда я ездил, и не случилось ли чего-нибудь, что требовало моей помощи или совета?

– Все было тихо, оглан. А если бы и случилось что важное, то неужели ты думаешь, что с помощью Аллаха я бы и сама не смогла принять правильных решений?

– Ты хочешь сказать, мудрейшая ханум, что я тебе не очень нужен?

– Я хочу сказать, что если тебя не бывает здесь, когда нужно принимать важные решения,– я умею принимать их сама.

– Это хорошо, ханум. Позволено мне будет узнать, какие важные решения были тобою приняты в мое отсутствие? Я спрашиваю об этом только для того, чтобы получить образцы истинной государственной мудрости, которыми я мог бы руководиться в будущем.

– Ты знаешь, что сюда приехал Тверской князь и ожидает у меня приема? – помолчав, спросила Тулюбек-ханум.

– Тверской князь! – воскликнул Карач-мурза.– Что же ему тут нужно?

– Он просит у меня ярлык на великое княжение над Русью.

– И что ты решила ему ответить, ханум?

– Завтра я дам ему ярлык.

– Он уже знает об этом?

– Еще нет. Я как раз хотела послать к нему Улу-Керима, когда ты вошел.

– Значит, я вовремя вошел, ханум. Тверскому кннзю нельзя дать такой ярлык.

– Это почему?

– Над Русью по праву княжит Московский князь Дмитрий. Повелительница Золотой Орды не может идти против закона и помогать обманщику.

– Московский князь получил свой ярлык от Мамая и ему посылает дань. А я хочу поставить над Русью такого князя, который будет платить дань мне.

– Ты ошибаешься, ханум, еще прежде Мамая ярлык на великое княжение дал князю Дмитрию твой почивший супруг, великий хан Азиз-ходжа, да не омрачится ничем его райское блаженство! И если даже изменник Мамай с уважением отнесся к его воле, то неужели нейдешь против нее ты?

– А если Московский князь сам обманул покойного Азиза-ходжу? Тверской князь имеет больше прав на великое княжение!

– Может быть, это сказал тебе тот, кто получил от Тверского князя хороший подарок, ханум. А я сам был в Москве в тот день, когда Тверской князь на кресте клялся в верности Московскому князю и признал себя его младшим братом.

– Аллах! Что значат клятвы этих неверных? Русские князья только и делают, что клянутся на своем кресте и потом нарушают эти клятвы! В их правах и в их старшинстве также трудно разобраться, как в куче песка отыскать самую большую песчинку. И потому с ними надо поступать иначе: Для них единственным законом должна быть воля повелителя Золотой Орды. Законным великим князем будет тот, кому я дам ярлык. А длам его Тверскому князю!

– Если ты это сделаешь, ханум, то уронишь свое царское достоинство перед целой Русью, потому что русский народ не примет этого князя и ты не сможешь заставить его никакой твоей воле.

– Это говоришь ты, оглан?

– Да, ханум. Это можно было бы сделать только силою оружия. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что если мы пошлем войско на Русь, то не пройдет и месяца, как на твоем будет сидеть Магомет-Султан, Айбек или еще какой-нибудь хан.

– У Тверского князя есть собственное войско, и он сам справится с теми, кто посмеет ослушаться моей воли. И ты напрасно теряешь время, оглан, я не изменю своего решения.

– Мне все понятно, ханум, оставаясь твоим первым советником, я, как ты мудро заметила, лишь напрасно теряю время. А потому позволь мне сложить с себя это ставшее ненужным звание и возвратиться, с моими людьми, к себе в улус.

– Лицо ханши вспыхнуло гневом, но лишь на одно неуловимое мгновение. Эта спокойно сказанная фраза, а особенно слова «с моими людьми» сразу напомнили ей истинное положение вещей: если уйдет отсюда Карач-мурза, со своими пятью туменами,– дни ее царствования сочтены. Повелительница Золотой Орды, получившая престол в подарок от любовника, без него она беспомощна и беззащитна, как дитя без няньки! Нет, чтобы избавиться от его опеки и стать настоящей царицей, нужно сначала отыскать другую, более удобную опору и создать силу, повинующуюся только ей. Л пока надо смириться. Быстро пробежав все это в уме, она вскинула на него глаза, полные кроткой укоризны, и сказала: