Наталия Вико - Тело черное, белое, красное

– Что? О чем это вы? – растерянно переспросила она.

– О том же, о чем и вы. – У незнакомца был низкий хрипловатый голос.

Она не испытывала желания разговаривать с этим неприятным, напугавшим ее человеком и поэтому быстро перешла на противоположную сторону улицы.

– Куда же вы, дамочка! – ухмыльнулся он, двинувшись за ней следом. Ирина ускорила шаг.

– Что, дамочка, не желаете разговаривать? Брезгуете? Воспитание не позволяет? – дышал он в спину.

Ирина остановилась и огляделась по сторонам. Ни одного городового, ни одного извозчика, да и прохожих нет.

– Не позволяет! – строго ответила она, крепче сжав ручку зонтика. – Не приучена беседовать на улице с незнакомцами.

– Чё за дела? – Мужчина, очевидно тоже заметивший, что на улице они по-прежнему одни, зайдя спереди, перегородил ей дорогу и развязно протянул руку. – Могём познакомиться. Степаном меня кличут.

Ирина демонстративно убрала руки за спину.

– Замараться боишься? – с угрозой в голосе, надвигаясь, произнес он.

Ирина отступила на шаг и, гневно взглянув ему в лицо, поняла, почему взгляд показался ей раздвоенным – незнакомец был косоглазым.

– Замараться я не боюсь. Только надобно знать, что протягивать руку – привилегия женщин. Да что вам, собственно, от меня нужно? – Она попыталась обойти его, но он расставил руки, преграждая путь.

За углом раздался шум мотора приближающегося автомобиля. Незнакомец, воровато оглянувшись, опустил руки. Автомобиль, выехав из переулка, свернул в противоположную сторону. Воспользовавшись замешательством косоглазого, Ирина сделала шаг в сторону, но тот снова преградил дорогу

– Мысли наши, вроде того… совпали. – Он облизнул губы. – Вы сказали: "Страшно". И я думаю, что страшно.

– Вам? – Ирина оглядела его фигуру. Рядом с ней он казался почти великаном. – И что же вам, мужчине, страшно?

Он угрюмо взглянул на нее и хмыкнул:

– Да нет. Это вам должно быть страшно. Я подумал… – Ирина вдруг развеселилась, с трудом сдерживая желание съехидничать по поводу его мыслительных способностей. -…ну, этот трамвай, проехал, вы на него еще глядели – он как наша, ну, Россия, перегружен! Вот. Ведь вы тоже так подумали? Ну?

Она решительно двинулась вперед по направлению к дому. Косоглазый пошел рядом.

– И что дальше? – раздраженно спросила Ирина.

– А дальше… – Незнакомец ухмыльнулся. – Знаете, что нужно, вроде того, чтобы этот трамвай… ну… изменился?

– Перекрасить, – все-таки съехидничала Ирина. – Какой цвет предпочитаете?

Косоглазый посмотрел на нее с недоумением.

– Не об том я говорю… Что надо сделать, ну, чтобы трамваю легче было ехать? Понятно?

– И что же? – странный разговор начал забавлять Ирину.

– Я так думаю. – Глаза мужчины злобно сузились. – Надо уничтожить половину, а, черт его знает, может, и больше этих… сук, присосавшихся, как пиявки. Сосут, сосут народную кровь. Думают, без них Россия – ну, никуда. Давить надо. Давить… – мечтательно повторил он. – Тогда и ехать легче…

– Это, как я понимаю, вы про богатых? Женщин и детей тоже давить будете?

– Не-ет! – Косоглазый снова облизнул губы и, вожделенно взглянув на Ирину, примирительно продолжил: – Бабы, они для радости мужиков созданы. Вот вас ежели, к примеру, взять. Очень даже привлекаете. – Он ухмыльнулся. – Я потому за тобой и пошел…

Ирина ускорила шаг. До дома уже рукой подать. Как же отвязаться от этого человека? Хоть бы кто-нибудь навстречу!..

– Теперь мне все понятно. Однако вынуждена огорчить. Я, когда смотрела на трамвай, думала о другом.

Он молча, тяжело дыша, шел рядом. Ирина решительно остановилась.

– Я уже почти пришла. Спасибо, что проводили. – "Как он сказал, его зовут? Ах да, Степан". – Прощайте, Степан.

Не произнося ни слова, мужчина исподлобья глядел на нее. В его взгляде было что-то от злобной собаки, оценивающей, можно ли укусить…

К двери парадного она почти подбежала, слыша быстрые шаги за спиной. "Господи! Куда подевался привратник?" – только и успела подумать Ирина, как оказалась прижатой к стене под лестничным пролетом. Запах пота, похоти, слюнявый рот, прерывистое дыхание… Кричать и звать на помощь – безумно стыдно…

– Брезгуешь? Мною брезгуешь? Чего из себя корчишь-то?.. – Пуговицы посыпались на мраморный пол. Одна… другая… третья… – Думаешь, вы особенные? Кровь у вас другая? Щас-с, проверим. – Шершавая рука царапнула тело. – Во-о, сиськи на месте. И здесь… Все одно. Что – барышня, что – кухарка, – осклабился он.

Ирина с неимоверным усилием смогла наконец, высвободить правую руку и, дотянувшись до горла насильника, с силою, как учил Порфирий, надавила в ту самую точку. Охнув, косоглазый разжал руки и, хватая ртом воздух, сполз на пол.

– Ну что? – Она пнула его ногой в пах. Косоглазый, скрючившись, застонал. – У твоих кухарок тоже такое тело?!! – с ненавистью выкрикнула она удивившую ее саму фразу и, отойдя на пол шага, наклонилась, чтобы подобрать пуговицы. Ей почему-то показалось, что это дело совершенно необходимое и разумное и ни в коем случае нельзя оставлять на полу подъезда перламутровые капли… Распрямившись, заметила, что оборванный ворот платья висит, обнажив часть груди, а на голубой ткани темнеют следы его рук. Запахнув пальто, взбежала на несколько ступенек и обернулась. Взгляд мужчины, переставшего глотать ртом воздух, постепенно становился осмысленным. Он поднялся на четвереньки и, мутными глазами глядя на нее снизу вверх, прохрипел:

– Слышь… ты… Знаешь чего… Вправду-то… страшно мне… за тебя… Ведь до тела твоего… я доберусь… Обещаю… Жди… – Согнувшись, он поковылял к двери подъезда.

Сделав еще несколько шагов по ступеням вверх, Ирина остановилась и прислушалась. Внизу все стихло. Подошла к двери квартиры и ударила по ней ногой. Еще. И еще.

Растерянное лицо отца. Испуганное – старика – камердинера. Перезвон дрогнувших от стука входной двери хрустальных подвесок на бронзовой люстре. Незнакомое, ожесточенное лицо женщины в зеркальном овале…

– Не пущу! Никуда, никуда более не пущу! – кричал Сергей Ильич, расхаживая по комнате. Ирина лежала на кровати под белоснежным пуховым одеялом, словно окутанная морской пеной.

– Рара, успокойся, – повторяла она уже много раз сказанное. – Я сама виновата во всем, что произошло. Было некое… совпадение в словах, неожиданное для меня, и я… я просто необдуманно повела себя с тем человеком.

– Ни-ку-да! Слышишь! Никакого госпиталя! Я позвонил, сказал, что тебя там не будет… уезжаешь… за границу… в Африку… К черту на рога! – Сергей Ильич встревоженно посмотрел на дочь. Она сильно изменилась за прошедшие сутки. Лицо осунулось, под лихорадочно блестевшими глазами легли темные полукружья. "Может быть, все-таки позвать врача?" Несколько раз посреди ночи он просыпался от ужасного подозрения – а вдруг дочь ему не сказала всей правды? Вдруг этот негодяй… Нет-нет… Нет!