Дмитрий Боррони - В О В: Истории концлагерей и их обитателей

Что дальше? Этот вопрос можно озвучить как… именно как… Почему именно как… ответ прост: получить задание – это легко, а выполнить его, вопрос. Одна ошибка, и… задание провалено, а кто его выполнял, казнен. Сейчас, идя по дороге выполнять задания все трое понимали, что им нельзя ошибиться. Об этом думал больше остальных Дмитрий Георгиевич. Он понимал, что это его первое задание, и он не должен, не имеет право провалить его.

Заметив, что рядовой Дмитрий о чем-то думает, капитан Хренов поинтересовался:

–Все в порядке?

–Да, – ответил он задумчиво, и добавил. – в порядке.

Капитан поинтересовался:

–Первое задание?

Дмитрий тяжело вздохнул и ответил скрепя сердцем:

–Первое.

–Не по себе?

–Точно. – он сделал тяжелую паузу, и признался. – Я боюсь, что провала его.

Капитан Херов посмотрел на старший прапорщик Лопатина дав понять ему, что рядовой переживает, подбодряющем голосом сказал:

–Не дрейфь, мы он то же со старшем прапорщиком на первых заданиях думали, что провалим, ничего, справились.

Старший прапорщик Лопатин подтвердил:

–Точно, сдрейфили. А под конец откуда не возьмись в последней момент, когда поняли, что от нас зависит все и даже большее, мы не сдрейфили, и выполнили свои задания. Конечно, у каждого из нас они были свои, и по своей сути одно могло быть трудней другого. Но мы их выполняли, и страха тогда не было.

Капитан добавил:

–Поверти нам рядовой, Вы тоже не сдрейфите перед опасностью. Когда придет время Вы поймете, о чем я говорю.

Все трое шли по бесконечной дороге, которая все убегала и убирала вдаль. Казалось, что ей не было конца. Все трое уже устали, а на горизонте показался первая звезда, и на небосклоне появился молодняк-месяц. Тотчас который они были в пути, показался им вечностью. Но вот вдали показался хутор. Маленький дом на опушки леса. Он был в один этаж. Добротный. С тремя актами в одной его части, и одним окном в другой. Ступеньки, дверь, и вот хозяин. Старый лесничий. За свой век, а век он прожил не малый, он видел все на свете. Прошел через воду, огонь, и медны трубы. Затем судьба его забросила дальше, и ему пришлось пройти еще через то, что в простонародье называется война. Пройдя первую мировую, влившись в революцию семнадцатого года, ему пришлось еще встретить июнь сорок первого года. За полвека войны он потерял всю семью. Он был на пороге отчаяние, гибели. В тридцатые годы его обвинили в предательстве. Его имя было тому виной. Приговорив его к десяти годам в Гулаге. Сейчас, когда его отпустили, сказав, чтобы то смыл свое преступление кровью, он согласился. Здоровье уже ни то, а жизнь продолжается. Так что, когда трое пришли в хату старику Либлинштэйну Давида Самуиловича, они знали об этом его прошлом, а капитан Хренов, который брал старика Либлиштейна и отправил его в Гулаг, знал его как никто из его спутников. Итак же знал, что его обвинили в напраслину. Но что он мог сделать? Не отправляться вместо него в Гулаг.

Увидев капитана Хренова, Давид Самуилович поздоровался, и сказав ему; сколько зим, вошел в хату, и двое пришедшие с ним, за ним. Вряд ли можно описать все чувства, нахлынувшие на обоих. Старик Либлинштэйн возненавидел капитана Хуева. Он готов был убить, растерзать его, спросить, за что так обошлась с ним жизнь? Но он понимал, что и капитан был просто винтиком в той системе Советского диктата, который назывался «ПОЛИТИКОЙ».

Капитану Хуеву было жалко этого человека. В его глазах он видел ненависть. Ненависть не только к нему, но и к всей системе Советского режима. В этом Хуев не винил Либлинштэйна. Он знал, что все что произошло с Давидом Самуиловичем, это не что иное, как системная ошибка, которая происходила в тридцатые годы на каждом шагу.

–Я не хотел тогда отправлять Вас в Гулаг. – извиняющиеся сказал капитан, затем признался. – Это был приказ свыше.

–Я понимаю. – тихо, с пониманием ответил Давид Самуилович, добавил. – В СССР евреев ни чевствуют.

Хуев тяжело вздохнул, и пробурил:

– Это точно.

–Ну, зачем пришли? – спросил Давид Самуилович, переведя разговор на иную тему. – Я вчера шифровку получил, – сказал он. – в ней написано, что надо обеспечить Вас формой и документными фашистов. – зачем он-он спросил. – Что слышно о том, когда кончится война?

–Не знаю. – ответил сухо капитан. – Слышно, что мы отступаем.

–Черт! – не выдержал старик Либлинштэйн. – Когда же кончится эта ВОЙНА! – не сдержался он, выкрикнув из сердца матюги, и послав куда подальше Гитлера и все его войско вместе взятого, сказал. – Вы уж там дайте им так, чтобы помнили, надолго память осталась.

–Уж это можете быть спокойно. – заверил старика капитан. – Так дадим, что долго помнить будут. – затем он поинтересовался. – Где форма и документы? – затем он добавил. – И транспорт нам сподручней будет, не пешем топот до их штаба, ей-богу.

–Найдем. – ответил старик, и отправился за формой и документами.

А капитан сказал своим спутникам:

–Бедный человек. Его осудили лишь за то, что он еврей.

Рядовой вопросил:

–Разве за это сажают?

–Еще как, – ответил капитан, и с сожалением добавил. – сажают. – ему все еще было тошно. Тошно оттого, что он в ссылку отправил невинного человека лишь из-за того, что у него национальность ни та которая нужна в этой стране. Он, конечно, хотел ему помочь ему, но он не мог этого сделать, так как сделав это, он сам мог бы попасть вместо него в Гулаг. – Я ничего не мог сделать ничего, с сожалением сказал он, и добавил. – Ни за него же мне было на Гулаг ехать.

–Я этому не верю.

–Зря. – ответил капитан. – Вы рядовые молоды, Вам просто повезло что не попали под эту раздачу. – он сделал паузу, затем добавил. – Может быть если бы не война, репрессии до сих пор продолжались.

Тем временем вернулся старик Либлинштэйн. Он принес форму и документы.

–Ну, – сказал он. – вот и Ваша форма.

Трое посмотрели на форму, погоны на ней, и капитан спросил:

–Почему такие погоны – звания, штурман СС – ефрейтор, оберштурмфюрер – старшина, гауптштурмфюрер – капитан и словно с укором спросил. – Вы получше ничего достать не могли?

Старик Либлинштэйн удивленно спросил:

–А эти чем плохи? – затем он добавил. – Я получил соответствующие инструкции из центра, они прислали это.

Капитан посмотрел на своих спутников, сказал:

–Что же, я Вас поздравляю рядовой, – обратился он к Дмитрию Георгиевичу, и словно с усмешкой добавил. – с повышением. – затем он обратился к Лопатину. – А Вас с понижением.

–Не впервой. – бросил тот. – Дело привычное.

Капитан поинтересовался:

–Почему СС?

–Там считают. – сказал Старик Либлинштэйн. – Что люди из СС легче будет внедриться в их штаб – затем он добавил. – бригадефюрер СС Генрих Вайс, ни так прост, его намекни не проведешь. Тот еще фрукт – скотина. Та еще сволочь.