Виктория Хислоп - Однажды ночью в августе

Поцелуй был недолгим, однако успел вызвать у Манолиса одновременно шок и отвращение. Вскоре пациентка и ее врач вернулись на площадь.

Манолис же еще некоторое время оставался в своем укрытии. Его захлестнуло чувство огромного облегчения, поскольку теперь он был уверен: Мария не ждет от него возобновления отношений. Опираясь на ступицу колеса, Манолис скрутил себе сигарету и закурил. Он действовал осторожно, чтобы никто не заметил пламени от спички или тлеющего кончика сигареты.

Мысль о том, что Мария, возможно, нашла свою любовь, придала Манолису смелости. Он решил, что, как только докурит сигарету, непременно вернется на праздник и разыщет Марию, чтобы с ней поздороваться. А потом он, может быть, даже принесет свою лиру и будет играть на ней всю ночь напролет.

Докурив, Манолис достал из кармана фляжку с раки и сделал глоток. Затем поднялся. Теперь пора возвращаться на праздник. Наконец он сможет убедить Анну в том, что их связи ничто не угрожает.

Внезапно небо озарилось светом фейерверков, и все взгляды присутствующих устремились вверх. Это был идеальный момент, чтобы незаметно раствориться в толпе.

Выйдя из своего укрытия, Манолис заметил, что к парковке подъезжает черный автомобиль. До боли знакомый.

Манолис застыл на месте от изумления. Он никогда бы не подумал, что Анна с Андреасом могут посетить подобное торжество. Зная Анну, легко можно было предположить, что она ни за что не станет танцевать с незнакомцем. А уж с незнакомцем, чье лицо или конечности обезображены проказой, – тем более. Молодая женщина была для этого слишком надменной и брезгливой. Манолис скорее ожидал, что Анна появится в деревне через день или два после праздника, чтобы проведать сестру. Это было бы больше похоже на нее.

Когда блестящий лимузин поравнялся с ним, Манолис успел разглядеть на пассажирском сиденье Анну – ее темные волосы, бледную кожу и алые губы. Анна как будто бы истерически смеялась, запрокинув голову. Широко открытый рот, сверкающие белые зубы… Такой свою любовницу Манолис еще не видел, и этот ее оскал показался ему омерзительным. Анна была похожа на второсортную актрису, изображающую, как она счастлива. Манолис почувствовал укол беспокойства. Хорошо еще, что ни Анна, ни Андреас его не заметили.

Машина поехала дальше, мимо площади – видимо, Андреас искал место, чтобы припарковаться, – а Манолис тем временем медленно побрел к толпе. Все лица гостей по-прежнему были обращены к небу. Миллионы искр, ярко озарявших его, освещали не только участников панегири , но и оставленную людьми Спиналонгу.

Манолис остался стоять в тени. Ему хотелось стать свидетелем воссоединения Анны с ее сестрой. С того места, где он находился, ему была отлично видна не только толпа гостей, но и машина двоюродного брата. Манолис терпеливо ждал, когда откроется пассажирская дверца.

Ракеты взлетали в небо одна за другой. Когда первый залп фейерверка закончился, настала какая-то сверхъестественная тишина. Теперь должен был вновь заиграть оркестр. Послышались первые звуки лауто . Все собрались в круг, чтобы начать танцевать.

Но прежде чем танцоры успели сделать хоть одно па, воздух прорезали еще два коротких, но громких хлопка. Люди вновь посмотрели вверх, ожидая увидеть очередной взрыв сверкающих искр, падающих с неба, но оно оставалось чистым. В самом начале праздника, по обычаю свадеб или крестин, было произведено несколько выстрелов в воздух, однако их звук был другим – более глухим. А раздавшиеся только что хлопки определенно означали, что кто-то стрелял из пистолета, и несколько гостей принялись оглядываться в поисках источника шума.

Музыканты могли слышать только себя, а потому еще какое-то время продолжали играть. Но постепенно все инструменты смолкли, за исключением одинокой лауто , на которой бренчал глухой старик. В конце концов кто-то просто выхватил лауто из его рук.

Манолис тоже слышал выстрелы. Он поспешил к парковке, потому что звук шел оттуда, и, когда был метрах в двадцати от нее, увидел, как Андреас выскочил из своей машины и бросился прочь. Менее чем через секунду он скрылся из виду.

Манолис замер.

К машине Вандулакисов начали подбегать люди. Кто-то открыл пассажирскую дверцу, и Манолис на секунду представил, как сейчас из машины выйдет Анна – как всегда, сияя своей прелестной высокомерной улыбкой и разглаживая на себе платье. Но вместо этого кто-то что-то прокричал, кто-то обеими руками закрыл рот, раскрывшийся от изумления, какая-то женщина взвизгнула. Затем плотная масса зевак расступилась, пропуская кого-то вперед. То был седовласый врач, которого Манолис видел у церкви вместе с Марией. Толпа по его просьбе отошла на уважительное расстояние, и несколько мужчин осторожно достали тело женщины из машины. Кто-то из гостей не выдержал и отвернулся.

Манолис был выше большинства жителей деревни, поэтому мог видеть, как шестеро мужчин, в том числе Антонис, отделились от толпы и побежали вниз по улице. Должно быть, один из них заметил, в каком направлении скрылся Андреас. В такой маленькой деревне, как Плака, беглеца найдут без труда – это был просто вопрос времени.

Многие женщины не могли сдержать слез. Они начали расходиться парочками, чтобы поплакать друг у друга на плече в попытках утешиться. И только дети, испытывая непреодолимое любопытство и вытягивая шею, не спускали глаз с мертвого тела, распростертого на одеяле.

Там лежала Анна.

Манолис видел, как сначала Мария пробилась вперед, а затем и Гиоргос опустился на колени рядом с телом своей дочери.

Манолис различил бледно-голубое платье, залитое кровью, и растрепанные темные волосы. Мария тоже опустилась на колени и теперь держала руку сестры, тихонько поглаживая ее и что-то бормоча себе под нос. Гиоргоса, чтобы он не упал, поддерживали двое мужчин.

– Те му… Те му… Боже мой… – все повторял сквозь слезы несчастный старик, осеняя себя крестным знамением.

Седовласый мужчина закрыл Анне глаза. Это простое движение привело Манолиса в ярость. Кто он такой, чтобы прикасаться к ней?

Манолис отчаянно заработал локтями, желая протолкнуться поближе к телу Анны. Каждой клеточкой своего тела он жаждал схватить ее и унести в горы, подальше от этого места, от этих людей. Анна была его женщиной. Сколько раз она повторяла, что принадлежит ему, и только ему? Анна, его прекрасная Анна… Собственническое чувство еще никогда не проявлялось в нем с такой силой.

На миг Манолис представил, как, прорвавшись вперед, подхватывает Анну на руки и поцелуем возвращает к жизни. То, что здесь случилось, не могло быть правдой. Просто не могло. Всего мгновение назад она была жива. Он видел ее. Неподвижное тело, лежащее на земле, – не Анна. Это невозможно.