Эльвира Юдина - Рубашка

Кроить и шить выбрали тоже в ночное время. Бабка Настасья днем подремала, чтоб ей сил хватило внучке своей помочь. Мерки сняли с отца Натальи Прохора. Раскроили рубашку на огромном старинном сундуке. Рубашка большая получилась. Наталья все приговаривала:

– Большая будет, бабка!

А бабка Настасья знай себе под нос:

– Большая – не маленькая. Войдет, даже когда в лета войдет.

Неделю Наталья под пристальным контролем бабки вручную обшивала да сметывала рубашку Тихону. Орнамент для вышивки вместе с бабкой Настасьей придумали, выбрали только красные нитки. Узор был не броский, кроткий, выдержанный, но очень нежный и приятный глазу. Витиеватый рисунок вышивки располагался по косому вороту, вдоль груди и на манжетах рукавов. Рубашка пахла свежестью и чистотой. Через месяц оберег был уже готов. Бабка Настасья как-то по утру сходила на утреннюю молитву в храм к отцу Алексию и захватила рубашку самотканую с собой в узелочке. После службы она тихо подошла к настоятелю.

– Батюшка! Освети рубашку, внучка для жениха шила!

Батюшка, не мешкая, взял узелок, достал рубашку и стал читать молитвы. Долго читал, наложил на рубашку крестное знамение, окропил святой водой, и Настасье досталось святой водой по лицу. Как глоток свежего воздуха вдохнула она глубоко, словно сил прибавил ей батюшка. Отец Алексий произнес несколько слов после обряда.

– Беречь будет эта рубашка своего хозяина в самые тяжелые испытания. Берегите ее. Положите эту рубашку возле иконы дома до самой свадьбы. Видно, что с огромной любовью кудесничали над ней. Любовь – штука сильная. Хранит и спасает.

Настасья благодарно улыбнулась. Отец Алексий грустно выдохнул и, опустив глаза, произнес:

– Я ведь до сих пор тебя, Настасья, забыть не могу, уж сколько лет прошло! Годков сорок наверное.

– Ой, батюшка, что ж сейчас об этом говорить? Я сейчас об счастье внуков пекусь, пусть у них все будет хорошо в жизни. Говорят, церквушку нашу снести хотят… Не уж-то снесут, Алексий? – перевела разговор Настасья.

– Давно уж новая власть снести хочет. Удивляюсь, что же медлят! В округе не осталось ни одного храма, да и часовни разобрали на дрова. А наше место как намоленное. Каждый день жду, что взрывать начнут, уж и утварь кое-какую прибрал, ан нет, не приходят.

– Ладно, батюшка, пойду я, спасибо тебе.

– Наталье от меня благословение передай! – вслед произнес Настасье Алексий.

Долго смотрел ей вслед Алексий, воспоминания захлестывали его. Влюблен был он в нее в юношестве. Теперь смотрит и удивляется: походка та же, фигура та же, а плечи тяжелые, словно груз какой несут. Это был груз страданий, слез, которые были выплаканы по Алексею. Слезы от расставания с любимым человеком. Но все давно в прошлом, словно в другой жизни было. Сейчас Настасья печется о своей любимой внученьке Наталье, молится, чтоб уж у нее все было славно. Очень уж хотелось Настасье, чтоб Наталья век свой жила в любви да в радости.

По пути домой воспоминания одолели Настасью. Любила она Алексия, очень любила. Долго они встречались, да родители Алексия не разрешили ему жениться на простой девушке из крестьянской семьи.

У него родители в городе жили, фабрику держали. Женили тогда его на дочери фабриканта. Богатые были обе семьи. Убежала тогда Настасья из дома в город да и устроилась на работу на фабрику отца своего любимого. Долго она ждала от Алексия объяснения, да ждать перестала. Посватался к ней городской доктор. Вышла за него замуж, не раздумывая. Вскоре она поняла, что беременна. Но недолго Настасьино счастье длилось. Доктор в скором времени чахоткой заболел, заразился от больных. Сам больных выхаживал, а себе помочь так и не смог. Родила Настасья от этого доктора доченьку да и не стала больше с Алексием встречаться. Не хотела его беспокоить. А то куда по городу ни пойдет, везде его видит с женой. Как будто специально Боженька их сталкивает. Уехала обратно к себе в деревню, так и жила одна с дочкой в родном селе.

Но и Алексий долго в браке не прожил. Жена его, дочь фабриканта, старше была годков на восемь. В родах умерла, а ребенок Алексия прожил всего несколько дней. Алексий все себя корил, что он виноват в смерти жены и сына. Однако время шло, а Настасью забыть он так и не смог. Приезжал к ней в деревню не раз и не два. Долго он за ней ходил, уехать предлагал, уговаривал, руки целовал да в ноги падал. Потом пропал на несколько лет – ни вестей, ни сплетен деревенских. Появился только годков через семь. Приехал в Куприяновку и стал настоятелем сельского храма. Старая церквушка была, но люди любили ее, уютную, со старыми мироточивыми иконами. Зайдешь в нее – пахнет воском, на душе становится чище и светлее.

Время для церковнослужителей тогда было непростое. Был 1919 год, суровый постреволюционный период, гражданская война. С того времени все и грозятся храм снести. И горел храм не раз, и грабили его то белые, то красные. Потом подлатают здание, иконы соберут по домам – и снова люди приходят молиться да Господу служить. Наверное, молится Алексий и за село, и за храм, да и за Настасью с ее семьей.

Так и живут два одиноких человека. Любят друг друга, но не тревожат.

После прихода отца утром молодые почти не разговаривали друг с другом. Только как мимо идут, каждый по своим заботам, крепко прижимают друг друга в объятиях. Наталья плакала украдкой, чтоб Тихона не беспокоить. Ее выдавали трясущиеся плечи и красные от слез глаза. Ночь была долгой. Уснуть не получалось. Ее руки, как неудержимые волны, плескались об его тело, губы хаотично целовали то светлые локоны, то сильные руки. Ее вдохи были глубокие, как будто вновь она не могла надышаться им. Он обнимал ее, будто успокаивал, и все время гладил по темной голове.

– Дай я в глаза твои синие посмотрю. Запомнить хочу, запомнить, – произнес Тихон.

Все чувства Натальи смешались: и любовь, и боль, и страх перед тем, как они теперь будут друг без друга. «А как же новый дом? И что теперь – все? Этого ничего не будет? – размышляла Наталья. – Будет! Я ждать буду! Он вернется! Самое главное, не показывать ему вида, нужно держаться! Господи! Он же еще со мной, вот он!» Наталья вновь окунулась в объятия мужа.

Так и пролежали они всю ночь в объятиях друг друга.

Но утро наступило быстро. Солнечный луч выглянул из занавесок и нежно спустился на влюбленных. Наталья поднялась рано, собрала кузовок. Хлеб напекла еще с вечера. Тихон встал позднее, собрался быстро. Он вышел на улицу за кепкой, которую оставил вчера на пряслах в саду. Наталья, пока Тихон был на улице, положила вышитую ее руками рубашку в его кузовок. Ничего не сказала мужу об этом. Тихон был спокоен. Он обошел ограду дома, потискал старого пса и зашел внутрь. Наталья плакала, тряслись руки от волнения. Они подошли друг к другу и слились в объятьях, взялись за руки и вышли из дома.