Джек Хайт - Орлиное царство

– Он сражался за своего господина, ничего больше, – настаивал Вильгельм. – Разве многие из вас не убивали собратьев христиан во Франции или Англии? Жильбер и Бертран, вам пришлось воевать на противоположных сторонах, и в ваших поступках не было ереси.

– Да, но я не давал клятвы крестоносца, – ответил Жильбер. – Не обещал, что буду сражаться только с сарацинами и помогать христианам.

– Крестовый поход Джона давно закончился, – напомнил Вильгельм. – Это случилось в Дамаске, где наша армия потерпела поражение, и он попал в плен, сражаясь за Христа. А теперь, спустя столько лет, вернулся домой. Так окажем ему достойный прием. Он достаточно страдал.

– Вовсе нет! – вскричал Ираклий. – На кону стоит его душа. Лишь огонь способен ее очистить!

Вильгельм с отвращением наморщил нос.

– Если ты будешь продолжать пытать этого человека, то лишь сильнее испачкаешь свою и без того черную душу, Ираклий. И никоим образом не спасешь Джона.

На некоторое время наступила тишина, потом встал коннетабль Онфруа с похожим на бочку туловищем и круглым красивым лицом.

– Нашему суду не по силам решить судьбу души обвиняемого, – заявил он голосом, тихим и скрежещущим, точно кто-то провел мечом по точильному камню. – Это проблема Церкви. Мы собрались из-за того, что безопасность нашего королевства оказалась под угрозой. Я боюсь, что, если мы оставим саксу жизнь, еще больше наших врагов присоединится к сарацинам. Всем известно об их богатстве. И, если за предательство королевства не последует жесткого наказания, что остановит других и помешает сержантам перейти на сторону неприятеля? И тогда весь наш народ обратится против нас.

– Слушайте, слушайте все! – поддержал его Жильбер.

– Но Джон присоединился к сарацинам не по доброй воле, – заметил Вильгельм. – Он попал в плен, и его сделали рабом.

Онфруа покачал головой.

– И все же он за них сражался, – сказал он.

– Он служил своему господину, который был сарацином. Джон человек чести: он не мог поступить иначе.

– Я также человек чести, – заявил седоволосый тамплиер Бертран. – Если этот мужчина сражался на стороне господина, с которым был связан, я склонен проявить снисходительность. – Бертран повернулся к Джону. – Скажи мне правду, Джон: почему ты воевал с нашими людьми?

– Я обязан Юсуфу жизнью. И сражался, чтобы расплатиться по долгу, – ответил Джон.

– А если бы перед тобой снова встал такой же выбор?

– Я поступил бы так же.

Бертран посмотрел на Амори.

– Я не могу его за это винить, – продолжал Бертран. – Если Джон даст клятву никогда больше не поднимать оружие против королевства, я выступлю за его помилование.

– Клятву? Я ему не верю, – запротестовал госпитальер Жильбер.

– Я держу свое слово, – сказал Джон.

Жильбер фыркнул.

– Ты уже однажды стал предателем. Если мы тебя освободим, сколько пройдет времени, прежде чем ты снова выступишь против нас?

– Я не предатель! А вот Рено предал меня в Дамаске и оставил умирать.

– Принц Рено? – резко уточнил сенешаль. – Бывший правитель Антиохии?

Джон кивнул.

– Вот видите! – заявил Жильбер. – Он порочит имя храброго воина, чтобы себя спасти. Как мы можем верить обманщику?

Руки Джона сжались в кулаки, и он сделал шаг к Жильберу.

– Ты хочешь меня ударить, сакс? – презрительно усмехнулся госпитальер. – Подойти ближе. Тебе стоит преподать урок.

– Прекрати, Жильбер! – заговорил Амори, и его голос был сильным и властным. – Я услышал достаточно. – Он посмотрел на Ираклия. – Тебе больше нечего добавить? – Священник покачал головой. – Вильгельм?

– Я прошу лишь о снисходительности. Если Джон поступал неправильно, дайте ему возможность заслужить прощение на службе у Королевства.

Амори кивнул сенешалю Ги, который обратился к собравшимся, повысив голос:

– Обвиняемый может быть признан виновным только в случае очевидного большинства – четыре или более голосов. Если суд признает Джона виновным, ему уготована судьба предателя. Он будет распят и повешен на неделю на Яффских воротах. По истечении этого времени его предадут огню. – Сенешаль подождал, пока все осмыслят его слова. – Патриарх, каков ваш вердикт?

Патриарх с некоторым трудом поднялся на ноги.

– Виновен.

Следом встал Жильбер.

– Виновен.

– А ты, Бертран? – спросил сенешаль.

– Невиновен! – твердо заявил магистр тамплиеров.

Сенешаль перевел взгляд на Онфруа.

– Виновен, – мрачно сказал Онфруа.

Джон почувствовал, что во рту у него пересохло. Прозвучало уже три вердикта «Виновен».

– Я считаю его невиновным, – сказал Ги. – Решающее слово принадлежит королю Амори.

Джон посмотрел в голубые глаза короля, тот мгновение колебался, а потом отвернулся.

– Виновен.

Джону показалось, что сейчас он потеряет сознание, и Вильгельм сжал его руку, чтобы поддержать. Джон стоял с опущенной головой, слушая, как сенешаль объявляет приговор.

– Джон из Тейтвика, ты признан виновным в измене. Завтра ты будешь распят у Яффских ворот.

Стража подошла к Джону, взяла его за руки и собралась вывести из зала.

– Подождите! – вскричал Вильгельм, подошел к Джону и заговорил, понизив голос: – Ты еще можешь спастись. Ты имеешь право оспорить приговор. Сражайся, чтобы доказать свою невиновность.

– Сражаться? Я едва могу стоять.

– Господь милостив к невиновным, Джон.

– У Господа нет фаворитов. Но если уж умирать, то лучше с мечом в руке. Я готов оспорить приговор. И буду сражаться с теми, кто считает меня виновным.

Судьи повернулись и удивленно на него посмотрели.

– Это чушь! – фыркнул Ираклий. – Суд принял решение.

– Наши законы оставляют ему право вызвать тех, кто вынес ему приговор, – заявил сенешаль. – Но для того, чтобы доказать свою невиновность, он должен победить всех четверых – или выбранных ими представителей – в один день. – Он посмотрел на Джона. – Ты уверен?

– Да.

– Хорошо. Мы встретимся на внутреннем дворе завтра в полдень, и Джон Тейтвик будет сражаться, чтобы доказать свою невиновность.

Джон стоял во дворе дворца и смотрел на купол церкви Гроба Господня. Его вершину скрывали туман и мелкий дождь, который падал на доспехи Джона. Он почувствовал, что Вильгельм положил руку ему плечо.

– Время почти наступило, – сказал священник.

Джон кивнул и оглядел двор. Булыжник, которым он был вымощен, стал влажным и скользким, и он подумал, что это может ему помешать. Его ноги покрывали волдыри, и он едва не потерял сознание от боли, когда надел сапоги. Ненадежная поверхность еще сильнее будет его сковывать.

Напротив него стояли король Амори, Жильбер и Онфруа, все в доспехах. Здесь же находился сенешаль, рядом с Ираклием и Патриархом – тот выставил воина, которому предстояло сражаться вместо него – Гарольда с длинным шрамом на лице. Они бросили жребий, и сержанту досталась самая короткая соломка. Он ухмыльнулся и посмотрел на Джона.