Сергей Горбатых - Зимний поход

– Вот и дом! Есть крыша над головой! – вымученно улыбнулся Оглобля.

– Вечер надвигается, дрова искать надо. Может деревья какие-нибудь найдём? Но на берегу плавник должен быть. Пойдём собирать! – приказал Иван.

«Откуда же здесь деревья? Пустыня ведь вокруг. Только то, что море принесло,» – Валуев поднял тонкую ветку, потом ещё одну.

Плавника нашли очень мало.

– Для ухи хватит! – сказал Иван. – Бочонок с водой не смыло, рыбы тоже осталась. Хлеба вот только нет, пучина поглотила. Чё стоите? За дело!

Развели костёр. Налили пресной воды из бочонка в большой медный котёл, подвесили его над огнём и занялись чисткой рыбы.

Уха из стерлядок получилась вкуснейшая. А ещё взрезали севрюгу длиной в один аршин, выбрали из неё икру. Посолили да и съели с луком репчатым, который нашли в фелюге.

– Чайку бы теперь выпить… Да с сахаром! – сытно рыгнул Оглобля.

– Скажи ещё, что и с пряниками! – ехидно улыбнулся свои беззубым ртом Морок.

– А чё? Можно и с пряником! – согласился Оглобля, – я бы тогда сам целый самовар выдул.

Спали в шалаше из паруса, тесно прижавшись к другу. Над оврагом гудел ветер. Мощные волны выкатывались на песчаный берег:

– Шум-бух! Шум-бух! Шум-бух! Шум-бух!

Утром ветер немного утих. Иван долго ходил по берегу, прикладывал ладонь ко лбу, смотрел вдаль.

– К обеду уходить отседова будем! – объявил он.

– А чаво нам уходить? Волна ещё высокая, может нашу фелюгу перевернуть. Потопнем тогда. Надо бы подождать. Рыбка у нас ещё есть, ушицу сварганим, – Морок поскрёб длинными ногтями свои давно небритые щёки.

– Чаво, чаво… Расчавокался… А если туркменцы наскачут? – ехидно осведомился Оглобля.

– Туркменцы? А чаво им делать у моря? Они в пустыне кочуют, – отмахнулся Морок, опасливо озираясь вокруг.

– После обеда – уходим! – вновь повторил Иван.

«Прав артельный, нечего нам здесь делать», – подумал Фёдор.

Пообедали сваренной ухой. Вкус у неё был, конечно, не как у вчерашней. Рыба стала протухать.

Выкопали из песка якорь, погрузили на фелюгу всё имущество и принялись толкать её в воду. Сегодня, почему-то, она пошла по каткам быстрее и легче, чем вчера. Вскоре фелюга качалась на волнах.

– Оглобля, Николай поднять парус! – крикнул Иван, – Инок и Морок – на вёсла!

Фелюга, сильно раскачиваясь на волнах, начала медленно отходить от берега. Парус надулся ветром.

– Морок, паскудник, ты почему каток в фелюгу не погрузил! Смотри на песке вон лежит! Раззява! Оглобля, Николай опускайте парус! – вдруг крикнул Иван, и щека у него задёргалась.

– Как это не… – Морок всмотрелся в берег, – а и вправду. Вот чёрт! И чё делать- то? А?

– Прыгай и тащи его на борт! – рявкнул Иван.

Морок почему-то замешкался. Он смотрел то на воду, то на берег, где лежало бревно.

– Щас портки с рубахой сниму, – глубоко вздохнул он.

– Уйди! – Фёдор легонько оттолкнул Морока и прыгнул в воду.

Проплыл саженей пять, стал на ноги и пошёл. На берегу поднял каток и легко, словно, лопату или косу взвалил себе на плечо. Повернувшись, пошёл к воде. Когда ему было уже по пояс, Валуев увидел, что на фелюге стали быстро поднимать парус.

– Вы что делаете? – закричал он и в это же время услышал за своей спиной странные звуки.

Обернулся и… По песку гарцевали всадники в высоких бараньих шапках и халатах. Некоторые из низ натягивали тетиву своих луков и пускали стрелы в сторону фелюги.

– Вьють! Вьють! Вьють! – с тонким свистом пролетали они мимо Валуева.

Фелюга быстро уходила в море. Всадники носились по берегу. «Туркменцы! Что делать? Плыть! В море!» – Фёдор откинул бревно в сторону и бросился вплавь. «Подальше от берега! Подальше!» – стучало у него в голове.

Вдруг что-то больно укололо Валуева в левое плечо, и рука тот час потеряла силу. Стала какой-то безжизненной. «Подранили меня, басурманы проклятые!»

– Урус! Урус! Ходить! Ходить! – кричал всадник в белой высокой бараньей шапке на гнедом коне и манил Фёдора к себе.

Зажимая пальцами правой руки рану на левом плече, Валуев вышел на берег.

Вокруг него, визжа как голодные собаки, крутились туркменцы.

– Ха-ха-ха! Урус, ты есть мой пленник! – всадник в белой шапке спрыгнул с коня.

За барханами, в одной версте от берега, стоял караван. Валуеву намазали рану какой-то вонючей мазью, а затем перевязали чистой тряпкой. Затем его привязали к хвосту верблюда, и караван медленно двинулся. «Куда меня туркменцы ведут? В плен, конечно! Вот только куда?» – отрешённо размышлял Фёдор, прислушиваясь к гортанной речи туркменцев.

Солнце стояло ещё высоко, но караван остановился уже на ночлег у колодца. Разложили костёр. К Валуеву подошёл невысокий со злыми глазами парень, наверное лет шестнадцати. Увидел шнур с нательный медным крестом на груди Фёдора.

– Шайтан! Шайтан! – туркменец с ненавистью сорвал его и бросил на землю. – Шайтан! Кяфир (неверный.) – ещё раз выругался он и ушёл.

Верёвка, которой его руки были привязаны к хвосту верблюда, была длинной, поэтому Валуеву удалось стать на колени. После этого он нагнулся и губами, вместе с песком, поднял крестик. Фёдор положил его под язык. «Отче святый благодарствую!» – с облегчением вздохнул Валуев.

Потом дни были похожи один на другой: палящее солнце, горячий песок, обжигающий босые ноги, и верблюжий зад впереди. Кормили Фёдора один раз в день, когда караван останавливался на ночлег. Давали половину твёрдой, как камень, лепёшки и вдоволь воды. Затем связывали ноги и разрешали ложиться. Так и спал Валуев рядом с верблюжьим задом. Ночами было прохладно, а днём он, иногда, терял сознание от невыносимой жары и падал. Тогда туркменцы поднимали Фёдора и усаживали на верблюда.

Он потерял счёт дням и ночам. Валуеву казалось, что так будет продолжаться вечно. Пустыня, горячий песок, верблюды, всадники в бараньих шапках. «Господи Иисусе Христе, помоги грешному рабу Феодору справиться с жизнью тяжёлой, душа моя грешная помощи просит. Помоги мне, Отец мой небесный, дай силы мне…» – шептали потрескавшиеся от сильной жары губы Фёдора.

К вечеру одного из дней вошли в город. Узкие улочки, дома из кирпича и глины. Вокруг каналы и очень много зелени. Это произошло так неожиданно, что Валуев даже закрыл глаза: «Видение! Видение!». Когда он вновь их открыл, то начал смотреть по сторонам. На улицах много народа: женщины с открытыми лицами, мужчины в стёганных халатах и высоких бараньих шапках. Полуголые дети бежали за караваном и, что-то крича, тыкали пальцем в Фёдора. Остановились у базара. К Валуеву подошли двое: хозяин каравана и невысокий толстый мужчина лет пятидесяти в новом атласном халате лилового цвета и высоченной чёрной бараньей шапке. Он долго смотрел на Фёдора. Похлопал его широкой спине. Указал пальцем на перевязанное тряпкой плечо и что-то спросил у хозяина каравана. Тот засмеялся, показывая свои белые крепкие зубы, а потом долго что-то объяснял. Мужчина слушал внимательно, поглаживая свою седую маленькую бородку, а затем достал из кармана кожаный мешочек и вручил его хозяину каравана. Тот поклонился. «Важный значит человек этот мужик с бородкой и животиком, раз перед ним так «стелется» этот туркменец,» – понял Валуев.