Сергей Алексеев - Грозный всадник

Отряд верховых ехал крестьянским полем. Поднялись они на пригорок. Смотрят всадники - что за диво! Мужик пашет землю. Только не конь у него в сохе. Впряглись вместо лошади трое: крестьянская жена, мать-старуха да сын-малолеток.

Потянут люди соху, потянут, остановятся и снова за труд.

Подъехали конные к пахарю.

Главный из них глянул суровым взглядом:

– Ты что же, твоя душа, людишек заместо скотины!

Смотрит крестьянин - перед ним человек огромного роста. Шапка с красным верхом на голове. Зелёные сапоги на ногах из сафьяна. Нарядный кафтан. Под кафтаном цветная рубаха. Нагайка в руках кручёная.

"Видать, боярин, а может, и сам воевода", - соображает мужик. Повалился он знатному барину в ноги, растянулся на борозде.

– Сироты, сироты мы. Нету коня. Увели за долги кормильца.

Лицо всадника перекосилось. Слез он на землю. Повернулся к крестьянину.

Мужик попятился, вскочил - и бежать с испуга.

– Да стой ты, леший, стой ты! Куда?! - раздался насмешливый голос.

Мужик несмело вернулся назад.

– На, забирай коня, - протянул человек мужику поводья.

Опешил крестьянин. Застыли жена и старуха мать. Раскрылся рот у малого сына. Смотрят. Не верят такому чуду.

Конь статный, высокий. Масти сизой, весь в яблоках. Княжеский конь.

"Шутит барин", - решает мужик. Стоит. Не шелохнётся.

– Бери же. Смотри, передумаю! - пригрозил человек. И пошёл себе полем.

Верховые ринулись вслед. Лишь один молодой на минуту замешкался: обронил он случайно кисет с табаком.

"Всевышний, всевышний послал!" - зашептал обалдело крестьянин. Повернулся мужик к коню. И вдруг испугался: да не колдовство ли всё это? Потянулся он к лошади. Конь и дёрнул его копытом.

Схватился мужик за побитое место.

– Настоящий! - взвыл от великого счастья. - Кто вы, откуда?! бросился мужик к молодому парню.

– Люди залётные. Соколы вольные. Ветры весенние, - загадочно подмигнул молодец.

– Да за кого мне молиться? Кто же тот, в шапке такой?!

– Разин. Степан Тимофеевич Разин! - уже с ходу прокричал верховой.

Степан Тимофеевич Разин родился на Дону в станице Зимовейской. Отец Степана, Тимофей Разя, воспитывал сына в казацких строгостях: будь честен, будь прям, друга не брось в беде, шапку не гни перед сильным. Вырос Разин статным, красивым, широкоплечим, широкогрудым. С малолетства сидел на коне как влитой. Кудри у Степана густы, как степные травы. Глаза чёрные-чёрные. Словно чёрным огнём горят.

– Казак, казак, - говорил старый Разя, поглядывая на сына. - Кровью казак, видом - казак. Береги, сынок, честь казацкую смолоду...

В 1667 году, собрав до тысячи таких же молодцов, как и он сам, Степан Тимофеевич Разин перешёл с Дона на Волгу, потом на Яик и отсюда Каспийским морем двинул в заморские страны. Часто тогда казаки уходили на поиск далёких, свободных земель. Там, за морями, искали счастье. Ходили походами в Турцию, в Персию. Персию называли "страна Ишпагань". В гости к персидским ханам и повёл своих казаков Степан Тимофеевич Разин.

Распустили паруса казацкие струги. С волны на волну, с волны на волну плывут они выводком лебединым.

Всё дальше и дальше уходит родная земля. За каспийской волной скрывается.

Казаки - удалой народ. Не занимать им у смелых храбрости. Однако морской поход не прогулка в леса за ягодой.

– Что же ждёт нас в далёком краю?

– Как нас встретит страна Ишпагань?

– Суждено ли домой вернуться?

"Ишпагань, Ишпагань, - сам с собой рассуждает Разин. Стоит он на атаманском переднем струге. Смотрит на воду, на небо, в синюю даль. "Ишпагань" - слово какое мудрёное".

Прошли казаки по Каспийскому морю. Побывали в Дербенте, в Ширване, в Баку. Есть в Персии город Решт, есть Фарабад, есть Астрабад. И здесь лихих донцов повидали. Сотни вёрст прошли казаки. Вступали с персами в жаркие схватки. Чуть не погибли, зимуя в чужом краю. С эскадрой персидской бились. Проявили и ум и геройство. Однако свободной земли не нашли. Правда, вернулись назад с добычей.

Качает Каспий стрелецкие струги. Гонит к дому попутный ветер.

"Ишпагань, Ишпагань, - сам с собой рассуждает Разин, - нет свободной земли на свете. Да и стоит ли искать за тысячу вёрст от дома. Эх, скрутить бы боярство в своём краю! Людям бы хлеб и волю".

Дерзкие думы у Разина.

"Ишпагань, Ишпагань, - нет свободной земли на свете".

Вот и берег родной вдали. Чайки криком людей встречают.

Вернулись казаки из похода. Стали на отдых в Астрахани. Уходили в персидские земли - жалко было на них смотреть. Обносились совсем казаки. Рубахи и те не у каждого были. На одежонках дырка к дырке тогда лепилась.

Ну, а теперь глянешь на казаков - зарябит в глазах. Кто в кафтане суконном, кто в бархатном. Кто в лисьей шубе, кто в соболиной. Халаты почти у каждого - алые, жёлтые, вишнёвые, в малиновый цвет.

Август. Солнце палит пожаром. Пот ручьями с любого льётся. Однако терпят лихие донцы. Ходят в кафтанах, халатах и шубах. Нарядом своим красуются.

При разделе персидской добычи Кривому Симошке досталась чалма. Чалма дорогая, шёлковая. Золотом, жемчугом шитая. И размером как раз на Симошку. Напялил на чуб свой казак чалму. Глянешь теперь на Симошку, словно это идёт не казак, а шествует важный турок.

Нравится Симошка себе в чалме. Народ на Симошку поразинувши рты глазеет. Следом мальчишки толпой бегут.

Идёт Симошка, глазом кривым на людей косит, по-глупому как-то, по-заячьи улыбается.

Встретил дружка Гаврилу Большого - похвастал своей чалмой.

Встретил Любимку Непейвода - этому тоже чалмой похвастал.

– Золотом, жемчугом шитая, - объясняет любому Симошка. - Такая чалма стоит двести казацких шапок. Её до меня сам турецкий паша носил.

Гулял, расхаживал казак по улицам Астрахани и вдруг нос к носу столкнулся с Разиным.

Остановился Разин, посмотрел на необычный вид казака, на чалму, на кривой глаз, на глупую улыбку Симошки, ткнул пальцем, проговорил:

– Турок?

Опешил Симошка.

– Батюшка атаман, я же казак. Я же Симошка Кривой, - поспешно добавил.

– Что кривой - это вижу, - ответил Разин. - Кривой есть, казака же не вижу.

– Я же с Дону, батюшка Степан Тимофеевич. Мы же разом с тобой в Ишпагань ходили. Я же казак, казак, - уверяет Симошка.

– Не вижу, не вижу, - повторил Разин. Голос стал у него суровым.

Сообразил Симошка, в чём дело, не таким уж был глупым, скинул поспешно чалму.

Посмотрел Степан Тимофеевич на казака и снова сказал:

– Нет казака. Не вижу.

Екнуло тут у Кривого Симошки сердце. Показалось ему, что Разин потянулся к казацкой сабле. "Ну как возьмёт зарубит?"