Сергей Мун - Лепестки Мугунхва

Высоко в горах, среди чёрных ребристых скал, на берегу маленького красивого озера беседовали тигр и дракон. Они часто встречались здесь, где под успокаивающий шум водопада и свежий аромат азалии лежали на мягкой траве и предавались рассуждениям о природе, о Мире и о Жизни.

Дракон лежал на боку, подперев голову лапой. Он опустил конец своего длинного хвоста в воду и посмотрел на умиротворённую морду тигра.

– У вас сегодня хорошее настроение?

Тигр сначала смутился, но, вспомнив, что они с драконом давние друзья, тут же успокоился.

– Да! Мне сегодня хорошо! Вчера я пообедал целым оленем. Это очень вкусно! А вы? Вы пробовали когда – нибудь мясо оленя?

Глаза дракона затуманились, как будто он пытался вспомнить что – то очень далёкое.

– Что – то я не припомню. Наверно, пробовал когда – то, в молодости. Это было более трёх тысяч лет назад. Я тогда ещё питался обычной пищей.

– Очень вам сочувствую! Ведь на свете есть столько всего вкусного! Олени, кабаны, косули… Даже зайцы и сурки. Только их надо много. А вот зачем нужны люди, я даже не знаю. Поскольку Будда запретил их есть, то я считаю, что они – совершенно бесполезные животные, – тигр задумчиво приподнял правую бровь, не замечая, как ему на ухо села маленькая голубая бабочка.

– А мне они очень даже подходят, – дракон слегка улыбнулся. – Нет, нет! Я, конечно же, их не ем! Но я питаюсь энергией эмоций, а люди производят её в таком количестве, что хватило бы на пару десятков таких драконов, как я.

Заговорив об эмоциях, дракон словно проснулся. Глаза его стали ясными, а хвост время от времени поднимался над водой и бил по ней, производя большие круги.

– Вы не представляете, сколько в их маленьких головках тревог, радости, злобы, благородных порывов, ненависти и прочих страстей. Раньше я питался всем этим не выбирая. Но потом, видимо, стал гурманом. Теперь я различаю их вкус. Вот скажем, подлые интриги и предательство имеют противный привкус чего – то протухшего. А когда из соображений меркантильности или от лени и страха человек начинает врать самому себе, выдумывая всевозможные причины и отговорки… О! Этим можно вообще очень серьёзно отравиться! Со мной такое было. Трясло, как в лихорадке. Болело всё: голова, живот, хвост… Ох, как я тогда пожалел, что бессмертен! Такие мучения! Так что теперь я что попало не ем. Предпочитаю только качественные блюда. – Дракон подхватил языком сползающую слюну и сглотнул. – Ну, скажем, когда офицер ради спасения чужих жизней отказывается выполнять глупый приказ командования, зная, что за это может сам лишиться жизни. Или голодный ребёнок, укравший где – то еду, несёт её больной матери. Или женщина, жертвующая своим счастьем ради счастья любимого мужчины. О! Какую чистую энергию они при этом производят! Как говорят люди: «Пальчики оближешь!» Я даже чувствую, что от такой пищи становлюсь гораздо сильнее. И если так будет продолжаться и дальше, то, пожалуй, скоро я смогу сразиться с тем наглым драконом. Помните, прилетал к нам?

– Это тот, что огнём плевался? Который сказал, что живёт где – то там, где заходит солнце? Помню, конечно! Совершенно невоспитанный тип! Развалился тут, как у себя дома. Лапы свои грязные в наше озеро засунул и ещё и огнём нам тут всё заплевал, – тигр брезгливо потряс головой. – Только вот знаете? Я, конечно, не хочу вас обидеть, но он, пожалуй, покрупнее вас будет. Так что вы бы не торопились…

– А я и не говорю, что прямо сейчас! Через пару тысяч лет. Тогда я уж точно сильнее него стану. Только бы люди не подвели, не перестали производить тот нектар, которым я сейчас питаюсь. – В глазах дракона вспыхнули тревожные искорки, но тут же потухли. – А вот он, пожалуй, как раз и ест всю ту дрянь, от которой живот болит и голова дуреет. Потому и вымахал такой здоровенный и безмозглый.

Тигр с уважением посмотрел на дракона:

– С вами так интересно общаться! Вы так много знаете!

– Да уж! Поживите с моё, ещё не то будете знать!

– Я хотел вас попросить… Э-э… Не могли бы вы рассказать что – нибудь про этих людей? Какую – нибудь историю. С подробностями. Что – то они меня заинтересовали.

Дракон слегка прикрыл глаза и задумался.

– Ну, что же? Извольте! Было это я уже не помню сколько лет назад…

– Думаешь, он ничего не почувствует?

Холёной рукой, усыпанной золотыми и нефритовыми перстнями, она потрогала тугую причёску из толстой длинной косы, кольцами уложенной вокруг головы и украшенную золотыми шпильками.

– Ты стала совсем кореянкой, дорогая Чулуунцэцэг! [1] Чулуунцэцэг – каменный цветок (монг.).

Она сердито замахнулась на него шёлковым веером, и он с притворным испугом отскочил в сторону, чуть не запнувшись о висевший на поясе широкий кривой меч в инкрустированных драгоценными камнями ножнах.

– Я же просила больше не называть меня так! За три года пора бы выучить мое новое имя.

– Сокхва! [2] Сокхва – каменный цветок (кор.). Тьфу! Противно звучит.

– А мне вовсе не противно. Вы же, дорогой братец, навсегда останетесь Баатарганом [3] Баатарган – стальной богатырь (монг.). – степным дикарём с запахом пота и конского навоза.

– Да! Я с удовольствием вернулся бы в нашу степь, а не караулил здесь младшую сестру с её капризами!

Баатарган в сердцах кинулся было прочь, но вдруг резко остановился и, вернувшись, встал в нескольких шагах от сестры, у края небольшого пруда с лотосами.

– Ты бы поменьше бранила монголов. Если это дойдёт до нашего отца, то тебе просто отрубят голову, а мне за то, что плохо за тобой смотрел, сломают хребет и выбросят в песках. И перестань мне выкать! Терпеть не могу эти корейские штучки!

– Если тебе и не сломают шею, то только благодаря мне!

Зачерпнув с серебряного подноса, стоявшего на маленьком восьмиугольном столике, горсть рисовых зёрен, она подошла к краю пруда и стала кормить стайку блестящих рыбок. Затем, отряхнув ладони, повернулась к брату и, скривив губы, прищурилась:

– Наш отец мудр. И в отличие от вас, молодых баранов, прекрасно понимает, что времена изменились. Мины теснят Юаней на север. Многие здесь, в Корё, воспряли духом. Если что – то начнётся, наш монгольский гарнизон нас не спасёт. И с севера помощи ждать я бы теперь не стала. Так что наш единственный шанс удержать здесь власть… – молодая королева, глядя в изящное зеркальце с нефритовой ручкой, поправила брошь в причёске, – это стать корейцами.

От этих слов Баатаргана передернуло. Немного растерянный, он опустился на каменный парапет, окаймляющий пруд, и задумался. По правде сказать, все его романтические слова о степи были всего лишь показной бравадой.