Владлен Шувалов - Рождение династии. Книга 1. Смута

– Она и была очень красивой, только лицо и руки у нее были постоянно испачканы золой, и люди не замечали ее красоты.

А вообще-то, «Золушка» не совсем сказка. Такая девочка действительно была. Только стала она не принцессой, а царицей.

– Она жила во Франции?

– Нет, она жила в далекой северной стране. Эта страна называется Россия.

Небольшой обоз из восьми возов медленно двигался по тракту, преодолевая сплошную круговерть снежной вьюги. Непогода началась с утра и ни на минуту не прекращалась, а к вечеру стала еще сильнее. В наступающем сумраке уже почти не видно было вешек на обочине, и идти приходилось наобум.

Промерзшие насквозь люди тащили за уздечки измученных лошадей, чтобы только они не остановились. Впереди обоза устало шагал кряжистый, широкоплечий старик в добротном овчинном тулупе, тяжело опираясь на посох.

– Иван Осипович, до жилья далеко ли, – спросил шагавший рядом молодой мужик в заячьей шубе, – как бы не замерзнуть в ночи?

– Кузьма! Сафрон! – крикнул старик, пытаясь перекричать вой ветра, – запалите-ка фонари, да идите вперед, не то собьемся с дороги.

Наконец, за поворотом сквозь снежную пелену стали едва различаться огоньки и потянуло дымком – стало быть жилье уже рядом. Обоз медленно вполз в село. Старик громко застучал кнутовищем в ворота постоялого двора. Калитка открылась, вышел хозяин, вглядываясь в смутные силуэты стоящих у ворот людей.

– Кто такие? Отколь будете?

– Домнинские мы… Ивашка Сусанин. Не узнал, что ли, Степаныч? Чай, какой год хожу уже. А это зять мой Богдан, первый раз со мной.

Хозяин помялся в нерешительности и пошел открывать ворота. Возы завели во двор, быстро распрягли лошадей, поставили их под навес, бросили каждой по охапке сена, налили в поилку воды…

Наконец, вся работа была сделана, приезжие чинно вошли в жарко натопленную избу, сняли шапки, перекрестились на образа и расселись вокруг большого стола, выскребая из бород и усов ледяные сосульки.

Хозяйка молча поставила на стол миски с горячими щами и квашеной капустой, крынку с квасом, положила полкаравая ржаного хлеба и деревянные ложки. Хозяин, сидя на лавке, молча наблюдал за гостями.

– Ты чего хмурый такой, аль случилось что? Или гостям не рад? – участливо спросил старшой, протирая ложку лежащей на лавке ширинкой [1] Ширинка – короткое полотнище ткани во всю ширину, полотенце. .

– Детки-то как? Сам здоров ли?

– Гостям я завсегда рад, – ответил хозяин: – мы ж с тобой, Иван Осипович друг дружку не первый год знаем. Только вот… – и в отчаянии махнул рукой.

– Ладно, прохарчитесь с морозу, а потом уж…

Разомлевшие от тепла и еды гости начали готовиться ко сну, подстелив под себя на лавки тулупы, шубы, зипуны – что у кого было. Хозяин поманил Ивана Сусанина в хозяйский угол, принес кувшинчик хлебного вина, миску с солеными огурцами, задернул занавеску.

Иван Осипович, видя нервозность своего старого знакомца, не выдержал:

– Ну, Степаныч, что у тебя стряслось, говори, не терзай душу?

– Да у меня пока ничего. Вот за то, что привечаю вас, может быть беда большая.

– Это почему же?

– Да, из-за бояр ваших, из – за Романовых…

Как тебе сказать, уж, право, и выговорить-то страшно! Наше, вестимо, дело сторона, а слух такой с Москвы идет, что на них опала царская. За приставы все взяты…

Именья все и животы на государя отписаны, а их холопов приказали ни укрывать, ни на службу принимать…

Тут один из ваших намедни у меня был. В бегах он. Так рассказывал:

– За приставами, по тюрьмам все… А Федор-то Никитич, да князь Иван Черкасский в застенке в железах. Боярыня в монастыре, тоже за решёткой посажена, а где детки Мишенька с Танюшкой никто не ведает.

Добро их разграблено: кое в казну, кое и мимо, кое по рукам пошло… А что уж холопам претерпеть пришлось и от приставов, и от стрельцов, и от подьячих – и говорить страшно! Кажется, все батожье, что было на Москве, об их спины обломали, допрашивая, да добиваясь меж них предателей… Да ничего поделать не могли: изветчиков-то не нашли, хоть били, и пытали, и голодом морили… Вот покажи, мол, против бояр своих!..

Ну, невтерпеж пришло – кто мог, ушел. Пустились в беги, а другие в пыточной сгинули.

– С нами крестная сила! – шептал Сусанин, крестясь и слушая невероятные речи харчевника.

– Что такое, откуда на наших бояр туча грозная нагрянула? Господи, да за что же? За что такая напасть? Скажи, за что? – схватил он за руку Степаныча.

– Никто не знает… А так, между слухов людских, можно понять, что обвиняют бояр ваших в злых умышлениях на царя Бориса, на его здоровье, будто умертвить его сговорились. Коренья, будто, какие-то ядовитые в их кладовых объявились: Бартенев-ключник и донес.

– Злые люди, значит, обнесли их, да и коренья лютые им в улики подкинули? – догадался Сусанин.

– Уж не иначе как так, – печально проговорил Степанович, разводя руками. – Мы ли бояр Романовых не знаем.

– Как же быть то теперь? Мы ж боярам нашим припас на Рождество везем!

– Да коли хочешь доброго совета моего послушать, – сказал Степаныч, – так придется тебе теперь же поворотить назад… Если вздумаешь добраться до Москвы, как раз ярыжкам [2] Ярыжка – низший служитель приказа, исполняющий полицейские функции. в лапы угодишь. Добро боярское попусту загубишь, да и сам-то тоже уйдешь ли цел от лиходеев? Пожалуй, ничем не побрезгуют, чтобы только напитать свою утробу ненасытную. Ты, Иван Осипович, староста вотчинный, тебе и решать.

Хозяин задремал на лавке, а Иван Осипович так и просидел до рассвета, опустив голову на руки. Лишь только начало развидняться, он растолкал спящих мужиков.

– Быстрее, быстрее… – поторапливал староста.

– Подхарчится бы в дорогу, – недовольно буркнул кто-то.

– В дороге подхарчимся.

– Чего варежку разинул? – рыкнул он на зятя, – вишь, седелка на бок съехала и супонь подтяни!

– Назад возвертаем, домой.

– Как же так? До Москвы всего день остался – изумились мужики.

– А вот так! Не надобен боярам припас наш.

Лошади мотали головами, сбрасывая с себя остатки сна. Возы один за другим выезжали из ворот и двинулись в обратную дорогу на Кострому.

Степаныч, стоя у калитки, смотрел вслед удаляющемуся обозу. Вздыхая про себя, он думал: что-то еще принесет эта боярская опала ни в чем не повинным людям, так тяжко зарабатывающим свой хлеб, и придется ли когда снова свидеться со своим знакомцем – домнинским старостой Сусаниным?