Роберт Юнг - Ярче тысячи солнц

Жизнь ученых-атомников стала более спокойной с лета 1955 г., когда многие из них встретились в Женеве на конференции по мирному использованию атомной энергии. Требования секретности были слегка ослаблены, препятствия к возобновлению международных научных связей до некоторой степени устранены. Однако усовершенствованные водородные бомбы продолжают взрываться на испытательных полигонах, несмотря на манифесты и резолюции. Но физики сегодня больше обеспокоены тем, что длительное время пренебрегалось изучением проблем экономической эксплуатации атомной энергии.

Не в пример героям пьес и романов, которые исчезают, когда спускается занавес или когда закрывается последняя страница, герои истории часто переживают конец своей трагедии. Писатель застает их занятыми будничными делами, полными новых планов и свежих надежд.

Многие ученые убеждены в том, что не должны принимать участия в создании оружия. Характерна в этом отношении декларация восемнадцати немецких ученых-атомников, возглавляемых Максом Борном, Отто Ганом и Вейцзекером, изданная 12 апреля 1957 г. Эта декларация заканчивается следующим утверждением: «При всех обстоятельствах ни один из подписавшихся под этим документом не собирается принимать участия в производстве, испытаниях и накапливании атомного оружия в любом виде».

Другие ученые, наоборот, считают, что обязаны принимать участие в программе вооружений своего государства, независимо от того, хотят они этого или нет. Эдвард Теллер в выступлении перед Подкомитетом по разоружению Сенатской комиссии по иностранным делам следующим образом охарактеризовал свою позицию: «Я избрал профессию ученого и люблю науку; я не хотел бы по доброй воле заниматься чем-нибудь другим, кроме чистой науки, и потому мои интересы находятся именно здесь. Я не люблю оружия. Я предпочитаю мир. Но для мира мы нуждаемся в оружии, и я не думаю, чтобы мои взгляды были неправильно поняты. Я уверен в том, что вношу свой вклад в дело всеобщего мира».

Все большее количество ученых добивается международного контроля над атомными исследованиями. Другие считают такую систему невозможной при настоящем состоянии ядерной технологии. Некоторые ученые-атомники, разочарованные падением своего влияния в общественной жизни, замкнулись в лабораториях. Некоторые даже веще большей степени интересуются делами внешнего мира. Что касается более молодых ученых, то многие из них смотрят на научную работу просто как на разновидность соревнования, не влекущую за собой каких-либо обязанностей.

Могут задать вопрос: «Как могло случиться, что ученые-атомники остались безразличными после Хиросимы и даже гордились своими достижениями?» Их современники, вероятно, ничего не знали о характере ядерной революции и неслыханных опасностях этого «квантового скачка» в технике.

Сознание новой ответственности в конечном счете оказало определенное воздействие и на самих ученых. В течение трех столетий ученые верили, что могут изолировать себя от мира, но теперь они стали рассматривать себя как часть этого мира. Ученый чувствует себя связанным условиями и ограничениями. Он осознал, что подобно всякому другому «является — по словам Бора, — как зрителем, так и актером в великой драме жизни».

Автор настоящей хроники не рискует заниматься пророчествами. Он лишь продемонстрировал картину, надеясь тем самым внести кое-что в великую полемику которая сможет, вероятно, привести к будущему, свободному от страха.

Лаборатория имени Кавендиша в Кембридже — Прим. перев.

Доцент-фюрер — политический надсмотрщик за преподавателями; должность, созданная нацистами в каждом университете. — Прим. автора.

Буквально «конец недели» — вторая половины субботы и воскресенье. — Прим. перевод.

Очевидно, имеются в виду гауссы — единицы напряженности магнитного поля. — Прим. ред.

Автор ошибочно применяет эту единицу измерений. Энергия частиц измеряется в электронвольтах. — Прим. ред.

Несомненно, что еще лучше было бы сравнить нейтроны с «диверсантами», способными проникать внутрь атома не с помощью силы, а с помощью своеобразной шапки-невидимки. — Прим. авт.

«Ган» по-немецки означает «петух». — Прим. перевод.

В связи с этим Ган собственноручно писал автору этой книги:

«Парижане никогда не упоминали о барии, а говорили только о лантане.

Они нашли, что их загадочное вещество, которому они сначала приписывали различные свойства, в весьма сильной степени напоминает лантан, причем до такой степени, что они могли отделить его от последнего только методом фракционной кристаллизации. Такова была решающая ошибка, помешавшая Жолио и Савичу разгадать способ расщепления атома». — Прим. авт.

«Черный корпус» — название официального еженедельника войск СС. — Прим. перевод.

В этой связи фон Вейцзекер замечает:

«После отъезда Дебая мы перешли под контроль Департамента вооружений. С течением времени к нам все больше и больше присылали совершенно неподходящих людей. Каждую неделю мы приглашали в Институт Гейзенберга для консультаций.

По истечении года он сделался, как мы и предвидели, руководителем всей нашей исследовательской работы. Затем нам удалось убедить президента и Сенат Общества имени кайзера Вильгельма, которые великолепно знали наши политические взгляды, назначить Гейзенберга официальным директором Института. Тем самым был положен конец появлению нежелательных личностей извне и связанных с этим неудобств. Чтобы не создавать впечатления покушения на прерогативы Дебая, должность Гейзенберга стали именовать «директор при Институте». Что касается нас, то мы продолжали считать Дебая директором «Института». — Прим. автора.

Сам Гейзенберг так объяснял в то время свое поведение: «В условиях диктатуры активное сопротивление могло осуществляться только теми, кто делал вид, что сотрудничает с режимом. Всякий, кто попытался бы открыто выступить против него, несомненно, лишил бы себя малейшей возможности сопротивления. Если же он направит свою критику на безобидные в политическом отношении вещи, то это не окажет должного воздействия… Если же он действительно попытается начать политическое движение, например среди студентов, то через несколько дней его прикончат в концлагере. Если даже он сознательно пойдет на смерть, то его мученичество все равно останется бесполезным, так как его имя будет запрещено даже упоминать. Мне всегда… становится очень стыдно, когда я думаю о тех людях, а среди них были и мои личные друзья, которые 20 июля принесли в жертву свои жизни и тем самым действительно оказали сопротивление режиму. Но даже и их пример показывает, что достаточно эффективное сопротивление может исходить только со стороны тех, кто создает видимость сотрудничества». — Прим. авт.