Владимир Возовиков - Поле Куликово

В романе "Поле Куликово" Владимира Возовикова повествуется о борьбе русского народа во главе с великим Московским князем Дмитрием против золотоордынского ига и об исторической победе русских воинов над полчищами врага в 1380 году.

ИЗДАТЕЛЬСТВО "СОВРЕМЕННИК", 1982 г.

Читатель! Хотя бы раз в жизни оказавшись в Москве, ты не минуешь Красной площади. Приди сюда на заре, когда еще спит огромный город, и такая тишина покоится на его главной площади, что можно уловить дыхание часовых у Мавзолея. Пройди в этой тишине близ Кремлевской стены, вглядись в старинный литой кирпич, в зубцы и башни крепости, сооруженной не для украшения московского холма, а для противостояния многочисленным и сильным врагам, - быть может, тишина веков, одинаковая во все времена, отзовется на шорох твоих шагов. И тогда в заревом зеркале тихой реки Москвы перед мысленным взором твоим заклубятся багровые дымы пожаров, в узких бойницах и стрельницах Кремлевской стены проглянут суровые лица витязей в остроконечных шлемах и кольчатых рубашках, с луками и мечами в руках; иноземные рати, сменяя одна другую, с воинственными кличами будут биться до кровавой пены о камни русской твердыни; пронесутся серыми тучами бесчисленные орды степных хищников на своих косматых, приземистых лошадях; как рев океанского шторма, нахлынут, смешаются гортанные крики, звон мечей и свист стрел, - нахлынут и откатятся в тишину веков, а несметные рати захватчиков снова станут прахом под молчаливым камнем кремлевских площадей. Бывало и так, что свободная территория Руси вмещалась в московские крепостные стены, и отсюда, собранная в кулак, русская мощь наносила врагу смертельные удары; он уползал, оставляя кровавый след и могильные курганы.

Слава Москвы занималась в страшные, жестокие времена владычества ордынских ханов, покоривших мечом половину мира, истребивших сотни народов и сотни других превративших в рабов. Только поистине великий народ мог уцелеть за многие десятилетия жесточайших насилий, разорительных поборов, постоянных набегов, сопровождающихся массовой резней, пожарами, поголовным уводом в рабство населения целых городов и уделов. Русский народ не только уцелел, но и под железной пятой ордынского террора, вопреки коварной политике ханов, направленной на разобщение русских княжеств, выпестовал свою государственность.

Шесть столетий назад произошло одно из величайших событий мировой истории - Куликовская битва, последствия которой отразились в судьбах европейских и азиатских народов. Почти полтораста лет до нее русским людям светило черное солнце, кровавое иго сгибало плечи, лишало человека надежды на завтрашний день - над всеми и каждым нависал беспощадный аркан. Но золотоордынскому идолу все еще казалось мало той крови, которую пил он из живого тела Руси. Снова из кочевой степи двинулись полчища хищников, чтобы навсегда покончить со строптивым Московским княжеством, как в Батыевы времена, дотла разорить русские земли, проложить себе пути к богатым городам Западной Европы, не знавшей беды за спиной истекающей кровью непокоренной Руси. Казалось, ничто не сможет остановить новую волну кочевников-завоевателей, со времен Чингисхана стремившихся к мировому господству. И снова на кровавой дороге золотоордынского зверя встали русские полки. Это были уже не малочисленные дружины разобщенных князей, которые при самом отчаянном героизме воинов сметались огромными массами вышколенных в битвах степняков, - Москва соединила под своим знаменем силы многих уделов в одну военную силу. Летом 1380 года устами Москвы великий русский народ заявил о своей воле к единству и полному освобождению от ненавистного ига.

…Вслушайся в шорох времени - ты услышишь, как разойдутся железные ворота в башнях белокаменных стен древнего Московского кремля, загремят цепи, опуская навесные мосты через глубокий водяной ров там, где теперь поблескивают гранитные камни Красной площади, как по одному из тех мостов твердо простучат кованые копыта белоснежного коня под могучим чернобородым всадником в золоченых доспехах. И хлынут из трех ворот крепости по трем мостам конные сотни витязей, блистающих железной броней, двинутся пешие рати бородатых и безусых воинов в холщовых рубашках, с копьями и боевыми топорами на плечах. И сквозь клики народа, сквозь медные голоса боевых труб прорвется плач матери и жены, припадающих головой к стремени воина. Это великий Владимирский и Московский князь Димитрий Иванович, которого скоро назовут Донским, повел русское сердце навстречу врагу. 8 сентября 1380 года в невиданной для тех времен по размаху и ожесточенности битве на поле между Доном и Непрядвой эти воины заявят на весь мир, что Русь жива, что ордынским ханам целым морем пролитой крови не удалось потушить в русском сердце жажду свободы, что окончательная гибель степного чудовища предрешена.

Летописи и былины, сказания и песни немного донесли до нас о тех, кто заступил путь полчищам Мамая на Куликовом поле. Отдельные имена, отдельные скупые портреты князей и воевод, отдельные их слова. Одно несомненно: это были люди необычайного мужества и душевной красоты, чьей жизнью руководили неистребимая любовь к родине и сознание правоты своего дела. Шесть веков не разделяют, а связывают нас с ними, потому что им мы обязаны тем, что есть у нас ныне великая, лучшая на земле страна.

Склоняя голову перед великими предками, перед их подвигом в Куликовской битве, мы и сегодня черпаем в нем мужество, силу духа, любовь к родине и свободе - так же, как черпаем в подвигах всех поколений предшественников, отстоявших в битвах с врагами наше Отечество.

Вступита, господина, въ злата стремень за обиду сего времени, за землю Рускую.

"Слово о полку Игореве"

Широкая лесная тропа сделала поворот, тенистые кущи дубняка сменились зарослями колючего терна и ломкой бузины, всадники в них едва скрывались. Отступили запахи лесной прели, чуждые степняцкой душе, ветерок донес терпкий запах летних трав и разогретого краснотала, откуда-то просочилась дразнящая струйка влажной прохлады. Кони зафыркали, задергали головами, и передний всадник легонько натянул поводья, умерив рысь длинногривой и плотной мышастой кобылы. Шедший сбоку на короткой привязи заводной жеребец той же мышастой масти посунулся было вперед, дернул повод, недовольно всхрапнул, кося диковатым фиолетовым глазом, - он почуял близость реки или озера, ему мерещилась зеленая вода в зеленых берегах, не та горькая, степная, на которой возрос он в полудиких табунах, а упоительно сладкая лесная влага, он уже чувствовал ее в сухом воспаленном горле и не мог понять, отчего хозяин медлит к водопою.