Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Волки Карачуна

– О боги! Откуда ты взялась! Двенадцать лет спустя! Из-за моря Хазарского вернулась?

За Хазарское море через Волжский путь двенадцати лет назад продали всех женщин и детей Ведомилова рода. Гостислава и сама понимала, что вернуться с того света было бы не более удивительно. Даже менее: есть немало преданий о походах на тот свет и обратно, но нет сказания о дороге от Хазарского моря!

– Я не была там.

– Ты… Ой, вспомнила! – Гостислава схватилась за щеки. – Ведь ты утонула! Я помню… рассказывали…

– Может, и утонула. А теперь пришло мое время выплыть.

Гостислава смотрела на нее, закрыв ладонями нижнюю часть лица. Воскрешение настоящей покойницы поразило бы ее не больше. Теперь она все вспомнила. Она не видела, как дружина ее мужа брала приступом Ольшанский городец, где жил князь с родичами, но потом много раз слышала рассказы об этом.

…В Ольшанском городце набилось много людей, стояла неразбериха, и сражение продолжалось прямо над головами женщин и скота. Все домочадцы Ведомила прятались в избах. Только мальчик, старший сын Ростимила, убежал и спрятался где-то в бане; его мать, Еглута, искала беглеца. А когда нашла забившимся под лавку, между ними и княжьими избами уже звенело оружие и кричали раненые. Понимая, что в этой свалке им не уцелеть, Еглута толкнула мальчика назад, в баню. Там они и просидели, пока защитников городца не оттеснили в глубь построек.

Едва в воротах перестали звенеть оружием, Еглута вытащила сына и побежала с ним прочь. Их заметили, окликнули. Мало ли было тут молодых баб с маленькими детьми, но Сверкер велел не выпускать никого. Вместе с ней кинулись бежать еще какие-то люди, вдохновленные ее примером; их пытались перехватить в воротах и снаружи, кто-то получил сулицей в спину, но Еглута не оглядывалась на крики и бежала, умоляя сына живее переставлять ноги. Семилетний мальчик и сам спешил как мог, ясно видя смерть перед глазами. За ними гнались, но толпа мешала. Еглута первой достигла берега, где лежали несколько челнов, забросила сына в ближайший, прыгнула следом и оттолкнулась веслом. Какой-то мужик пытался вскочить туда за ней, но она без раздумий огрела его веслом по голове: втроем они бы не поместились, а ей нужно было спасти ребенка.

Течение несло челн, запыхавшаяся и растрепанная Еглута пыталась лишь держать его подальше от берега. Кто-то бежал за ними по суше, кто-то греб следом. В воду возле борта упала стрела, и она крикнула: «Ложись на дно!». Мальчик лег, а она продолжала грести, выбиваясь из сил и не думая, что будет дальше. Но гребец из нее был не сильный, и челн несло за заросли ив, наполовину погруженные в воду.

Уже почти стемнело, едва удавалось различать очертания предметов. Челн сильно вздрогнул, налетев на что-то, и перевернулся. С другого челна, где гребли двое Сверкеровых хирдманов, услышали вопль мальчишки, женский крик, и все стихло.

Хирдманы приблизились: плавал перевернутый челн и рядом весло. За их весло зацепилось нечто длинное и белое – оказался женский убрус.

– Нырнем, что ли? – предложил один.

– На днях зима начинается – сам ныряй! – сердечно предложил второй.

Они еще немного покружили, стараясь не приближаться к зарослям, где сами могли перевернуться. Но было тихо, на окрики никто не отзывался. И они вернулись, привезя новому князю мокрый льняной убрус. Они даже не очень поняли, кто это был: у Ведомила в доме этих баб и детей насчитывалось десятка два.

Потом уже, когда все успокоилось и пересчитали добычу, обнаружили, что не хватает жены младшего княжича и их первенца мальчика. Еще раз посылали людей к ивам, шарили крюками по дну, но ничего не нашли. Так и махнули рукой: течением снесло или водяной уволок…

И теперь Гостислава смотрела на Еглуту, пытаясь понять, не провела ли та, в самом-то деле, эти двенадцать лет на дне у водяного. И терялась, не зная, что ей сказать. Двоих младших детей Еглуты отослали на Волжский путь вместе со всем семейством. А тот старший – как же его звали-то? – кого она пыталась спасти? С ним-то что? Если мать не сумела его вытащить из холодной воды месяца листопада – с какой мукой на сердце живет она эти годы!

Однако было ясно: Еглута заняла место прежней Ведьмы-раганы, в избушку которой ходила когда-то юная Гостислава. Ибо никто не молодеет и не живет задом наперед. Даже Ведьма-рагана. Она просто умирает и уступает место преемнице, как всякая большуха, только дом ее – чаща дремучая, а семья – звери и птицы лесные.

– Чего ты хочешь от моей дочери? – наконец спросила Гостислава. Это было самое главное, ради этого она пришла. – Оставь ее в покое. Она в своей судьбе не вольна.

– А ты? Похоронила ты родичей, отплакала, – Ведьма-рагана скользнула взглядом по «печальной» одежде золовки, показывавшей, что та не отплакала и по сей день, – и забыла?

– Ты видишь, как я забыла! – Гостислава развела руки, будто показывая синий «горевой» вершник.

– Если так – неужели не желаешь роду своему возрождения?

– Желаю! – Гостислава всплеснула руками.

И эта чужая женщина, голядка, будет ее попрекать недостаточной заботой об ее собственном роде?

– Мало ли чего желать можно? А вот чего можно исполнить – другой разговор. Я не Мара и Жива, у меня живой и мертвой воды нет, чтобы покойников поднимать.

– Покойников не поднимешь. Но у тебя есть дочери. Муж любой из них будет полноправным смолянским князем, коли уж братьев у них нет. Пусть у злодея нашего есть сыновья, но ты ведь их жалеть не будешь, как он наших сыновей не пожалел.

– Моим дочерям злодей наш сам мужей присмотрит, – с досадой ответила княгиня. – Меня не спросит.

– Ну а я тебя спрашиваю: если бы нашелся твой дочери муж достойный, такой что мог бы по праву рождения и брака стать князем смолян – ты бы поддержала его?

– Где же такого взять?

– У земли родной всего много.

– Говори, что ты задумала! – Гостислава не желала терпеть недомолвок в таком деле. – У меня, кроме дочерей, никого не осталось, я ими играть не позволю!

– У меня еще меньше твоего осталось! – Ведьма-рагана жестко глянула на нее. – Но ради того я что угодно сделаю. Ты подумай, и дочь твоя пусть подумает. Если и дальше хотите меж двух скамей сидеть, то не взыщите, если опять с вами то же будет, что уже было один раз.

– Что ты задумала?

– Если появится новый князь смолянский, той же крови, что и твой отец и братья покойные, – ты примешь его? Признаешь своим?

– Той же крови? – Гостиславе вспомнились родовые могилы, которые она навещала в поминальные дни. – Да откуда?

Не из-под земли же выйдет!

– А вот увидишь. Прощай пока. Надумаешь чего – твоя дочь знает, как меня вызвать.

Ведьма-рагана повернулась, шагнула к лесу и исчезла – мелькнуло что-то меж еловых лап, и все затихло.